Пумукль тотчас прыгнул с ящика на стол, кряхтя поднял сверло, и оно, описав в воздухе большой круг, грохнулось возле верстака. Тут столяра осенило: вот почему он всё утро искал свои инструменты! Это вовсе не его рассеянность!
— Скажи-ка, дружок, это ты прячешь мои вещи?
Пумукль снова запрыгал с одной ноги на другую.
— Пумукль скачет, все вещи прячет. Эдер найдёт, ничего не поймёт. Плечами пожимает и дальше работает.
— Не работает, а работает! — поправил Эдер.
— Я знаю. Но тогда будет не в рифму, а я так люблю говорить стихами!
— Теперь я понял, чьих это рук дело!
Пумукль прекратил прыгать, лицо его сделалось сердитым.
— Ты бы ничего не понял, если бы я не стал видимым. Дурацкий горшок! Я готов был волосы на голове рвать!
— Мог бы и вырвать маленько, у тебя их чересчур много. Слушай, ты когда-нибудь причёсываешься?
Домовёнок презрительно сощурился.
— Причёсываться — фу! Быть видимым — фу!
И тут он начал потихоньку всхлипывать:
— Я — видимый, какой позор! Какой позор для домового!
Столяр принялся его успокаивать:
— Из-за этого не стоит плакать! Меня тоже все видят. Я же не плачу!
— Да-а-а, ты и должен быть видимым, а я… — продолжал всхлипывать Пумукль.
— Я не совсем понимаю, с тобой это впервые? — удивился Эдер.
— Конечно! И всё только потому, что я приклеился к этому проклятому горшку! — снова рассердился Пумукль и добавил твёрдым, почти торжественным голосом:
— Если человек притронется к домовому, или домовой зацепится за предмет, принадлежащий человеку, то домовой становится видимым! — Глаза Пумукля стали большими и тёмными. — Это закон домовых!
У мастера побежали мурашки по спине.
— Если хочешь, можешь снова стать невидимым, я ничего не имею против, — предложил он.
Но маленький человечек потряс взлохмаченной головой.
— Для других я — невидимка, но ты — раз увидел, будешь теперь видеть меня всегда. Закон домовых! Глупо, но ничего не поделаешь.
— А если ты убежишь отсюда. Далеко. И никогда больше не вернёшься. Будешь для всех невидимкой, — не хотел сдаваться Эдер. — И тебе хорошо, и мне!
Глаза у Пумукля снова стали большими и тёмными.
— Я должен остаться у того, кто меня увидел! Закон домовых!
— Я не знаю, хочу ли я этого.
— Я тоже не знаю. Но это так!
— Хорошенькое дело! — на этот раз восклицание, с которого началось знакомство, принадлежало Эдеру. Домовой кивнул.
— Я весь в клею! — вдруг заметил он.
— Я принесу тебе тёплой воды, можешь помыться. — Эдер поднялся, чтобы идти и вдруг замер:
