Я совершенно растерялся. Надо же, экая бледная поганочка… Что вообще сейчас в школах творится?!
Завуч поправила причёску.
— Смирнова, хватит нести чушь и срывать урок. Проституция недопустима, как форма эксплуатации.
Я спохватился. Это всё тяжёлое наследие капитализма. А у синеволосой оторвы, очевидно, случилась истерика. Переходный возраст, подростковый максимализм, испорченные отношения с одноклассниками… С другой стороны, никакой истерики, никакого надрыва я не наблюдал — напротив, Смирнова говорила весело и с явным удовольствием. Патлы её светились ярко-синим, и глаза были синие-синие, блестящие, как божья роса.
— Смирнова, есть такая вещь, как пощёчина, — солидно пробасил белобрысый юнец-космонавт. — Она, говорят, хорошо приводит в чувство.
Он был очень решителен; прыщи и корни волос его налились багровым.
— Вера Семёновна, может, вывести её вон? — деловито предложил третий юнец-космонавт, доселе молчавший.
Смирнова залилась колокольчиком, показав ровные белые зубки.
— Эх вы, комсомольчики-космонавтики… Вы трындите о свободе — а сами всё запрещаете. А я вот ненавижу… — тут она звучно произнесла матерное слово, означающее «ложь», — и несвободу. Проституткой по мне быть гораздо честнее.
Она стояла одна — против всего класса, против педагога, против меня. Все галдели.
Надо было что-то делать.
— Ну матом-то зачем ругаться, Смирнова?..
— Ах, а вы матом не ругаетесь?! А мои нежные ушки говорят об обратном. Только и слышу эти словечки время от времени. Что же это за язык такой — все на нём разговаривают, а другим запрещают?
Надо было что-то делать. Отвести её в медпункт?
Безобразный скандал нарастал. И не знаю, чем бы всё это закончилось — но тут явился Зевс-Громовержец. Видимо, его оторвал от работы шум.
Школьники мгновенно притихли: Зевс-Громовержец подавляет ростом, необъятностью и величием. Представьте себе восставшую статую Фидия, ростом под потолок, притом в современной одежде. Из рукавов и из расстёгнутого ворота его рубашки пробивается буйный волос. Волос карабкается по шее и щекам, заканчиваясь ровной линией. Выше линии растительности находятся пронзительные глаза, опять же под могучими зарослями бровей. Притом смотрят эти глаза на вас очень скептически. Ещё выше простирается великолепный лоб, а заканчивается всё опять же непроходимыми зарослями, слегка усмирёнными машинкой для стрижки.
«Ну вот, допрыгались», — подумал я. Уши мои медленно разгорались. Как ни крути — а получается, я завалил дело. Не справился, раз явился Зевс-Громовержец и будет разруливать вместо меня.
