В сущности, Тынчеров был не злым, хитроватым мужичком, крепко напуганным советской властью.
Прекрасно понимая, что его личное благополучие зависит от профессионализма сотрудников, он в меру возможностей прикрывал буйных подчинённых от санкций вышестоящих товарищей. Мне казалось, что Петю Ступишина он даже побаивался. Дело в том, что Тынчеров пол-жизни прожил в Казани и плохо владел «великим и могучим». Язвительный Ступишин не упускал случая процитировать его очередной перл в компании курящих сотрудников, а то и в стенгазете. Об этой газете следует сказать особо. По своему вольнодумию она напоминала незабвенную «Сопли и вопли», выпускавшуюся в редакции «Гудка» времен Ильфа и Петрова.
Я, в то время кандидат в члены партии и комсомольский секретарь Внешторгрекламы — объединения, куда структурно входила редакция журнала, по велению партбюро, был назначен редактором стенгазеты. Не помню, как она называлась, но мы именовали её «Окопная правда». Раздел сатиры вёл Петя, который не щадил никого.
У Ступишина было врожденное чувство языка и юмора.
Ещё в институте он был непременным соавтором и участником великолепных инязовских капустников.
Вспоминается такой случай. В нашей стенгазете в разделе, который между собой называли «Сказки дедушки Амина», была помещена заметка о том, что в Гималаях обнаружено неизвестное науке племя «гомобабелей». Они, как «арабы и ираки» (это из выступления Тынчерова по ситуации на Ближнем Востоке) — мусульмане. Вследствие того, что племя издревле живёт на крутом склоне горы под углом в 45° одна нога у «гомобабелей» стала короче другой на 20 см. Таким образом, дескать, человек как биологический вид успешно приспосабливается к суровым условиям обитания. Не помню, придумал ли Петя сам эту бурдень или где-то вычитал, но последствия были интересными. Через пару дней после появления номера этой стенгазеты Тынчеров вызвал к себе Ступишина. Петя вышел от него, таинственно усмехаясь, но любопытным коллегам ничего не сказал. После работы, соблюдая традицию, Ступишин, Туманов и я, расположились в одном из оврагов Новых Черёмушек, ныне засыпанном и застроенном. Мы разожгли костёр, открыли пару бутылок водки, стали жарить на прутиках докторскую колбасу и, начали «подводить итоги трудного дня».
Тут-то Петя, с присущим ему артистизмом и передал нам содержание конфиденциальной беседы.
Сначала Тынчеров осторожно расспрашивал его, действительно ли существует такое племя, и как такое может быть. Петя ответствовал, что в определённых условиях человек действительно может мутировать, но «гомобабели» — это юмор. При слове «юмор», заместитель главного редактора разволновался и стал выпытывать нет ли тут какого-нибудь подвоха или намёка на советскую действительность. В конце концов, он доверительно просил Петю повлиять на меня, как на редактора газеты, чтобы убрать эту информацию «от греха подальше». Надо было видеть и слышать, как Ступишин изображал эту сцену в лицах.
