Надо сказать, что до прочтения романа, я находился в сомнениях относительно своего будущего.
Космонавтов еще не было, карьера пожарного по каким-то причинам не привлекала, а вот стать боевым лётчиком и громить фашистов очень хотелось. Я любил рисовать наш «ястребок», идущий на таран с немецким «Фокке-Вульфом» или уничтожающий трассирующим огнем «раму» — разведывательный самолёт с двумя фюзеляжами. По словам отца в окопах эту «раму» ненавидели больше всего, вслед за её полётом, как правило, следовали массированные бомбёжки. После прочтения «Острова» все сомнения отпали — стану пиратом.
В разыгравшихся фантазиях, усиленных высокой температурой, я совершал героические подвиги. Вместе с шайкой Ингленда, брал на абордаж корабль вице-короля Индии и хоронил Флинта в таинственной Саванне. Как выглядит море, уже знал — мы с бабушкой дважды ходили на цветной фильм «Багдадский вор», а вот как одеваются джентльмены удачи, представлял себе плохо. Старая растрёпанная книжка была без иллюстраций, поэтому в мечтах видел себя стоящим у штурвала парусника в сапогах и галифе.
Широко расставив ноги, я всматриваюсь в морскую даль, крепкая спина в белой рубашке перекрещена подтяжками, на мощных волосатых руках татуировки: «Удачи» или «Благослови Господь короля Георга». Образ был явно срисован с отца, за исключением татуировок, конечно. Припоминаю, в комнату проникает мутный рассвет, из чёрной тарелки репродуктора доносятся, приглушенные звуки гимна. Отец, склонившись над тазом, стоящим на табурете, бреется опасной бритвой, ловя отражение в маленьком зеркальце на стене. Позавидовав ловким уверенным движениям его рук, засыпаю, вновь уносясь в мечтах к берегам Гоа, туда, где якоря плавятся от жары, и только ром спасает отважных моряков, только ром. Таинственный напиток по вкусу представлялся освежающим лимонадом с лопающимися на языке пузырьками, которым однажды угостил меня отец. Из коридора доносится шипение примусов, за фанерной стеной, оклеенной полосатыми обоями ссорятся соседи, а мне слышится шорох морского прибоя и крики пиратов штурмующих блокгауз.
С планами на будущее естественно поделился с ближайшим доверенным лицом — бабушкой Аней. — Ишь, Аника-воин, чего удумал, — не то восхитилась, не то возмутилась та, — что же ты, людей грабить будешь? Грабить не хотелось, но из упрямства, ответил, что буду, добавив, что стану самым грозным пиратом, хотя сам в это верил плохо. — Не хвались, едучи на рать, — усмехнулась бабушка и вышла в коридор разжигать примус. Я знал, как заканчивается присказка, хотя произносить такие слова при мне ей было запрещено. Оставшись один, принялся без помех ковырять в носу и размышлять, был ли таинственный Аника-воин пиратом и носил ли он галифе.
