— Чересчур смышленый парень, иногда даже во вред самому себе. — Майлс отошел в сторону, предоставляя конюхам возможность расседлать боевых коней. Затем и основных, и запасных повели к каменному корыту с водой. — С таким острым языком он когда-нибудь нарвется на неприятности. Жизнь научит не болтать лишнего.
— Ренарду еще нет и шестнадцати, а большинство парней в таком возрасте весьма несдержанны, — отозвался Адам, вспоминая о недавних прегрешениях своего оруженосца.
— Э, нет, просто ты успокаиваешь себя, вместо того чтобы его проучить. — Майлс с тяжелым вздохом уселся на каменную ступеньку, упершись ладонями в колени.
Адам рассмеялся, кивком признавая согласие со словами старика, и подал знак слуге.
— Вы останетесь поесть?
Майлс наклонил голову и задумчиво добавил:
— Не-а, он все-таки хороший мальчишка. Ему велели проводить меня до дома. Отчасти хотели, конечно, отдохнуть от него несколько дней. Но Ренарду надо уже привыкать и к ответственности, и к умению повелевать подчиненными. А другая причина в том, что несколько дней назад мне было совсем плохо.
Взгляд Адама посерьезнел. Майлс махнул рукой, и на лице возникла гримаса отвращения.
— Собственно, ничего серьезного, сам виноват. Просто выдохся, пытаясь на равных бегать с шестилетним мальчуганом. Правду говорят, что старики впадают в детство. Но, Господь свидетель, я поплатился за свою глупость. Джудит и Хельвен два дня держали меня в постели и поили поссетом[1], да еще никого ко мне не пускали. — В глубине глаз старика, глубоко посаженных на морщинистом лице, засветились озорные искорки. — Тогда я им заявил, что лежать покойником в часовне было бы веселее, и вдобавок превратился в совсем несносного больного, так что женщины в конце концов образумились и только что не вытолкали меня из замка! — Майлс взглянул на шумно фыркавших у поилки лошадей, чьи тени причудливо переплетались на истоптанной копытами земле. Лицо старика вдруг стало снова серьезным, и он пристально взглянул на Адама. — Хельвен рассказала мне, почему вы повздорили.
Адам сбросил рубашку прямо на землю и уселся рядом, повернувшись спиной к Майлсу, так чтобы тот не мог видеть выражения его лица.
— Ах, вот так? — безразличным тоном откликнулся он и, ухватив пальцами пучок травы рядом с ногой, резко вырвал его из высохшей почвы.
Но, даже не видя лица молодого мужчины, Майлс безошибочно определил, как напряглись его мускулистые плечи, почувствовал резкую перемену в настроении и мысленно возблагодарил Бога, что Ренард ушел осматривать площадку для состязаний. Старик кивнул в сторону трех жеребцов:
