Хельвен почувствовала, как внезапная острая боль пронзила ее тело от этой детской искренней непосредственности, от умения радоваться маленьким приобретениям, блаженного неведения насчет взрослых забот и проблем, способности забывать плохое сразу, как только высыхали слезы. Уильям еще раз улыбнулся сестре и поднял голову, подставляя лицо для поцелуя. На короткий миг он крепко прижался к ней и, не выпуская из руки меч, выбежал из зала.
— И Джудит еще беспокоится насчет Ренарда и его интереса к женщинам! — расхохотался Майлс. — Когда придет время, Уильям даст ему сто очков вперед! Хорошо, что я не доживу до того времени, когда всем чертям станет лихо от его проделок.
— Не говори так, дедушка! — требовательно воскликнула Хельвен.
— Но это же сущая правда, моя девочка. И мы оба это хорошо знаем. Последнее время я живу взаймы. И когда пробьет час уйти, скажу тебе честно, буду только рад. — Старик откинулся на резную спинку дубового кресла, сложив ладони у подбородка. Глаза Майлса все так же искрились весельем, голос звучал ровно и уверенно, без дрожи, нередко свойственной старым людям. Лицо Майлса не носило печати болезни, подтачивающей его изнутри. И все же последнее время ему не удавалось долго сохранять энергию и работоспособность. Приходилось экономить силы подобно тому, как домохозяйка старается уберечь задуваемое ветром пламя. Старику шел восемьдесят первый год. До такого возраста редко кто доживал. Медленно и неумолимо тело переставало подчиняться его воле.
— Ну, так вот, — ласково произнес старик, — теперь поговорим о твоей ссоре. Неужели ничего нельзя исправить?
Поначалу неохотно Хельвен рассказала всю историю, умолчав подробности о подозрительном серебре в сундуке Ральфа.
— Дедушка, знаю, что должна была вести себя более тактично, но просто испугалась. Ведь он сначала просто хотел утешить меня, а потом вдруг принялся меня целовать…
Майлс прикрыл глаза, представив Адама де Лейси таким, каким его помнил: спокойный молодой человек с серьезным выражением лица и смотрящими прямо темно-карими глазами под спускавшейся на лоб копной золотистых волос. Отменный наездник, ловко обращавшийся с мечом и еще лучше с копьем, Адам совсем не походил на человека, способного на безрассудный шаг, как утверждала Хельвен. Старик задумчиво посмотрел на внучку, прекрасно понимая, что та рассказала не все, и понимает, что он об этом догадался. Это было видно по тому, как Хельвен потупила взор, и щеки ее порозовели.
