Я, — представление меня уже откровенно забавляло. — А ты думал — кто?
Селиверстов шагнул ближе, присматриваясь, обошел кругом, вслед за тем восхищенно покачал головой:
— Вот это да! Если б не голос, нипочем бы не узнал… И к чему весь маскарад?
— Не догадываешься? — я похлопал товарища по плечу. — Вернуться хочу обратно, но так, чтобы ни у кого проблем из-за этого не было. И у тебя в первую очередь. Как думаешь, Буханевич в таком виде не признает?
— А Буханевич-то здесь причем? — приподнял брови околоточный.
— Как причем? — удивился я непонятливости полицейского. — А жить мне где? У тебя что ли? Так извини, ни к чему это. Выбора-то особо нет, только постоялый двор и остается.
Селиверстов кисло скривился.
— Не стоит тебе туда селиться. Нехорошее это место.
— С чего бы это? — разговор становился интересным. — Вроде как Палыч у тебя личность доверенная. Опять же часть свою у него после пожара расквартировал.
— Я, другое дело, — машинально разглаживая усы и отведя глаза в сторону, околоточный явно колебался, продолжать ли ему дальше, но, все же решился. — Может, и разместился там, дабы за старым плутом приглядывать. Сдается мне, не так он прост, как прикидывается. Если в его делишках поглубже покопаться, боюсь, ой как много чего гадкого на свет божий выплывет. Более того, перед тем, как Никодим сбежать попытался и пулю словил, намекнул он мне на нехорошую роль Палыча в твоих злоключениях. Жаль, не успел поподробнее с ним на эту тему побеседовать… Посему, я тебе лучше другую квартиру найду. Есть у меня тут мыслишка одна.
Не сказать, что подозрения Селиверстова в отношении Буханевича огорошили меня. Владелец трактира и постоялого двора с первого дня знакомства показался человеком с двойным дном и, похоже, теперь придется пристальнее к нему присмотреться.
Закурив, я неодобрительно покосился на полицейского.
— Раньше-то чего молчал, а?
Околоточный криво усмехнулся:
— Могут у меня быть свои маленькие тайны?
— Могут, — обманчиво легко согласился я. — Мне все твои тайны знать совсем неинтересно. Только давай на будущее договоримся так. Когда они касаются моей личности, если мы действительно друзья, будь уж так любезен, посвяти. Хорошо?
Чувствуя мое откровенное недовольство и понимая, что не совсем прав, Селиверстов пошел на попятную.
— Да ладно тебе, не серчай, — демонстрируя свое расположение, он дружески подхватил меня под руку и увлек прогуляться по необъятному залу, вдоль ряда сияющих рыцарских доспехов. — Я тебе еще у Прохорова хотел об этом рассказать, да запамятовал. А тут вроде к слову пришлось. У меня-то все до Палыча руки никак не дойдут. Сам понимаешь, то одно, то другое.
