Пришлось мне силой оттащить не на шутку разбушевавшегося полицейского в другой угол комнаты. Затем цикнуть на возмутившегося, было, Андрюху, очумевшего от нежданно-негаданно свалившейся напасти, и попутно попросить Христину сообразить на скорую руку какую-нибудь закуску.
Когда мир с грехом пополам был восстановлен, мы с Селиверстовым с устатку опрокинули по стопке водки, чтобы хоть немного расслабиться и согреться. Хмель моментально ударил в голову. Меня качнуло, стены медленно поплыли перед глазами. Судя по остекленевшему взгляду околоточного, он был не в лучшем состоянии.
Невероятным усилием воли собравшись, я откровенно заплетающимся языком предложил отправиться на боковую. Полицейский, расслабленно кивнул, соглашаясь, и тут же ткнул указательным пальцем в Стахова, испуганно забившегося в угол.
— А ты, пока мы почиваем, будешь на часах. И, не дай тебе Бог, еще раз хоть один глаз сомкнуть. Собственными руками задавлю. Даже пулю тратить не буду, просто шею сломаю. Понял меня, собака?
Не слушая невнятное бурчание пытающегося оправдываться Андрюхи, я, неверно ступая, добрался до лежанки и, не раздеваясь, упал, моментально провалившись в каменный сон.
Скелет в шкафу.
Просыпался я тяжко и первое, что почувствовал, вырвавшись из липких объятий кошмара, в котором приснопамятный азиат со всего маха бил по темени увесистым молотком, была кошмарная головная боль.
Смутно знакомый женский голос, собственно и разбудивший меня, на высоких тонах гневно распекал время от времени лениво огрызающегося околоточного. Я, недовольно кривясь, за цепочку, пропущенную сквозь петлю на жилете, выдернул часы и, с трудом сконцентрировавшись на циферблате, понял, что спал меньше четырех часов. Угомонились мы в начале шестого, а сейчас не было и десяти.
Ощущая себя абсолютно разбитым, в три приема встал с лежанки и, растирая горящие сухим огнем глаза, вышел к столу. Не обращая никакого внимания на присутствующих, отыскал на залитом липком столе самый чистый стакан. Предварительно понюхав жидкость в стоящем рядом кувшине, чтобы ненароком не хватить спиртного, до краев наполнил его, жадно выпил и снова налил. Только после третьего стакана боль в голове стала терпимой, а в желудке угас пожар и я, наконец, обрел способность соображать.
— Хорош гусь, ничего не скажешь! — язвительная реплика за спиной была явно адресована в мой адрес.
Обернувшись, я с вялым удивлением обнаружил пристроившуюся на краешке покрытого чистым полотенцем стула, облаченную в роскошную голубую шубу графиню Шепильскую.
