Усевшись возле кучи металлических вещей, Кучак стал перебирать их. Чего здесь только не было! Наконечники для копий, два кремневых ножа, четыре грубые каменные чаши, горсть драгоценных камней, собранных в прошлом году и утаенных от аксакала, и несколько старинных монет. Кучак мурлыкал под нос песню. Он знал много песен и любил их петь.
Есть земля там, и в той земле
Птица есть об одном крыле.
Кто о диком верблюде слыхал?
Кто о том, что есть дикие люди, слыхал?
Кто о медведе Алатхаке слыхал?
О нем не всякий слыхал.
Жесток и злобен этот медведь,
Женоподобен этот медведь.
Мухи водятся там
С казарок величиной.
Мыши водятся там
С овчарок величиной.
Потом Кучак далеко запрятал свои богатства, о которых он не говорил даже Джуре. Ему хотелось есть, а Джура все не шел. Кучак верил, что завтра он будет есть печенку архара. Ведь Джура — первый в мире охотник. Где другим до него! В расчете на верный успех завтрашней охоты он засыпал в кипяток последние три пригоршни муки и запел:
Завтра буду есть печенку в жире…
Но тут прибежала Бабу и совсем некстати завыла. Кучак от неожиданности вздрогнул, швырнул в неё поленом и выругался, призывая на помощь добрых духов.
«Не случилось ли чего нибудь с Джурой?» — подумал он. Но идти искать его побоялся.
Три раза Кучак приносил в пещеру дрова, прежде чем пришел Джура. Кучак от радости даже не заметил отсутствия карамультуков. — У, дурная! — Он возмущенно плюнул на Бабу, с лаем прыгавшую вокруг хозяина.
Тэке лег у огня и немедленно заснул.
— Плохо, — сказал Джура, — медведи дупло разломали. Всё из дупла вытащили и попортили. У карамультуков деревянные ложа разбиты в щепы, а стволы погнуты… стрелять нельзя.
— Ай ай ай! — в отчаянии завизжал Кучак. — Это не медведи, это хозяин зверей Каип не хочет дать нам добычливую охоту!
— А твою Рыжую медведи убили камнями.
— Ай ай! — крикнул Кучак. — А у меня в тайнике крысы все ложки изгрызли.
— Ты синий ишак! — выругался Джура и, сердитый, сел у костра сушить ичиги.
Кучаку не терпелось обсудить случившееся, но Джура так упорно молчал, что Кучак не решался заговорить. Так же молча они стали пить аталу.
— Плохо, — сказал Джура и лег спать, с головой закутавшись в шкуры.
Опять голод. Время тянулось бесконечно. На казан кипятку бросили крохотную щепотку чаю, чтобы был хоть какой нибудь навар, а не просто вода.
Бабу ждала, когда Джура пойдет на охоту. А он сосредоточенно и долго пил чай, пиалу за пиалой, и не торопился. Бабу обегала и обнюхала всю пещеру, но ружья нигде не было. Стоя у входа, она взвизгивала от нетерпения. Джура не двигался. Тогда она умчалась к заповедной арче.
