Большинство обывателей думает, что голосование проходит в один день, в какое-то из воскресений, торжественно и с помпой обставленное местными властями для повышения явки избирателей. Но это совсем не так. Закон разрешает голосовать досрочно аж за пятнадцать дней до дня голосования.
Этим обстоятельством не преминул воспользоваться Профатилов. Он построил механизм трёхэтапного голосования и запустил его. В окружную избирательную комиссию потекла речушка голосующих. Прежде всего Михаил Иосифович заставил изъявить свою волю чиновников и всякий подневольный свободнинский люд, так или иначе зависимый от городской администрации. Позже, за три дня до голосования, избиратели разбились на десятки ручейков, побежавшие в участковые избирательные комиссии, где волеизъявление продолжалось строго по профатиловскому плану.
Ковальчук, которую Профатилов посадил на контроль за досрочным голосованием, теперь практически не выходила из штаба. Из-за стола она поднималась только после того, как получала последние данные наблюдателей из избиркомов. Зато каждый вечер, когда крыжила итоги досрочки, лицо её сияло – она видела – растёт число проголосовавших за любимого.
Когда о голосовании узнал Явлунько, то обрушил на избирком лавину жалоб о якобы имеющих место нарушениях закона. Но доказать ничего не смог. К тому же Калиниченко, уже сообразивший к чему всё идёт, вновь воспылал искренней любовью к Кутовому. Своё же недавнее предательство мэра также искренне считал лёгким помутнением рассудка. «Признаю свою вину, меру, степень, глубину». Извините, оступился. С кем не бывает? Больше не буду.
Вновь объявился Владимир Петрович. Как ни в чём не бывало позвонил Профатилову и предложил встретиться в тихой кофейне. У Михаила Иосифовича уже давно чесались кулаки попить кофейку с «другом» Вовой, и он тут же согласился.
С порога полутемной кабинки Профатилов махнул Петровичу кулаком в лоб, но тот словно ждал этого выпада: ловко ушёл от удара, подхватил профатиловскую руку, крутанул её с хрустом за спину и шмякнул согнувшегося пополам от боли Иосифовича лицом о мраморный столик.
– Здороваться надо, молодой человек!
– Здравствуй, сука! – и попытался ударить визави свободной левой рукой, но тот играючи уклонился.
– Ну-ну, дружок, повежливей, – Владимир Петрович потянул вывернутую руку к профатиловскому затылку. В плечевом суставе что-то хрустнуло.
– Да пошёл ты в жопу, придурок, – Михаил Иосифович скривился от боли. – Отпусти, руку сломаешь.
