– Вот так-то, Николай Александрович, – подытожил юридический ликбез Профатилов. – Начинайте заседание комиссии.
Дальше работа комиссии покатила по заявленной повестке. Профатилов с Лазебными активно участвовали в обсуждениях, правили формулировки предполагаемых постановлений, еще несколько раз ткнули председателя в его некомпетентность, и планомерно вправляли мозги избиркому, не давая коллективному разуму оступиться в коллективную глупость. Профатилов теперь все чаще солировал в обсуждениях, ловко оттерев опростоволосившегося отставника в бэк-вокалисты.
– Поймите, друзья, избирательная комиссия – орган коллегиальный, действующий через коллективно обсужденные и коллективно принятые решения. Все мы – одна семья. Если бы мы принимали безоговорочно все авторитарно навязываемые мнения, то и Землю мы считали бы до сих пор плоской лепешкой на спинах слонов.
«Семья» хоть и мотала головами, и морщилась от энергичного напора новых «родственников», но к словам Михаила Иосифовича и папы с сыном Лазебных прислушивалась – люди говорили дело.
Поэтому, когда очередь в повестке дня избиркома дошла до обсуждения регистрации кандидата Игнатова, и Профатилов заявил о том, что делать этого ни при каких обстоятельствах нельзя, взвился один лишь Калиниченко, остальные члены комиссии попросили обосновать отказ.
Николая Александровича поддержал молодой человек, до поры до времени молча обсиживающий край комиссионного стола. Он взвизгнул фальцетом:
– Что вы себе позволяете? Кто дал вам право?
На его визг Профатилов спокойно спросил:
– Товарищ, а вы кто?
– Я начальник штаба господина Игнатова.
– Хоть Папа римский. Я вас спрашиваю, кто вы в избирательном процессе?
– Вы что, не слышите? Я – начальник штаба…
Калиниченко опять покраснел, как вареный рак, и прикусил губу – он понял, куда клонит Профатилов. Михаил Иосифович досадливо поморщился и прервал молодого человека:
– Вы мешаете заседанию избирательной комиссии – покиньте помещение.
– Что?
– Выйдете вон! И пока будете ожидать за дверями окончания заседания, почитайте законы. Ни в одном документе нет ни слова о начальнике избирательного штаба. Вы, гражданин, – фикция. Так что, будьте любезны… – Профатилов указал на распашные двери, – не заставляйте вызывать милицию для вашего выдворения.
Молодой начальник штаба смешался, и стало видно, что он совсем еще мальчик. Втянул в плечики тоненькую шейку. От волнения и позора щеки заполыхали, аки маков цвет, и над верхней губой высыпали бисеринки пота. Он растерянно оглядел членов комиссии. Остановил взгляд на председателе. Тот, чувствуя себя полным идиотом, также полыхал кумачом, правда с легкой фиолетовинкой, и был, похоже, на грани апоплексического удара. Не поднимая глаз, чуть слышно пробормотал:
