— Что вы сделали? Что вы сделали?
Глаза у него были открыты, он смотрел прямо на меня и всё силился приподнять голову. Казалось, он хотел что-то сказать, но глаза были уже неживые.
Лицо, шея были красные, краснее, чем обычно. Потом голова упала, и он стал постепенно бледнеть.
Набежал народ. Кто-то звонил, кто-то мне сказал:
— Бегите встречать карету скорой помощи!
Я ничего не соображала, выбежала во двор, вскочила на ступеньку подъезжающей кареты, опять вбежала по лестнице. Но на лестнице уже кто-то сказал:
— Поздно. Умер».
Утро 14 апреля: версия свидетельских показаний
За воспоминания Вероника Витольдовна Полонская принялась только через восемь лет после смерти Маяковского. И целью ее, естественно, было отвести от себя терзавшую вину. В итоге кругом виноватым оказался один Маяковский. Это он жестко требовал от успешно начинающей актрисы бросить театр, запрещал по-человечески объясниться с Яншиным, прежде чем уйти от него. Но затем смягчился, «поцеловал», заговорил «совершенно спокойно и очень ласково», дал денег на такси, пообещал позвонить. А стоило ей выйти за дверь — и раздался выстрел.
Значит, Маяковский застрелился от счастливой любви. Но почему же тогда он жаловался в предсмертном письме на то, что «Любовная лодка / разбилась о быт»?
Да потому, что всё было совсем не так, как пыталась представить мемуаристка. Конечно, она надеялась, что материалы следствия по делу о самоубийстве Маяковского будут скрыты навсегда, а в их числе и ее показания в день самоубийства, 14 апреля 1930 года.
Тогда же, часа через два после выстрела, она рассказывала следователю прямо противоположную историю своих отношений с Маяковским в последние дни: «Во время наших встреч Маяковский неоднократно говорил мне, чтобы я бросила мужа и сошлась с ним жить, став его женой. В первое время я этому не придавала особенного значения и говорила ему, что подумаю, но он всё время был навязчив и <требовал,> чтобы я сказала ему окончательно о своем решении, что и произошло 13 апреля текущего года при встрече, то есть что я его не люблю, жить с ним не буду, так же, как и мужа бросать не намерена».
По-видимому, здесь механическая ошибка в дате: отказать Маяковскому Вероника Витольдовна должна была не позже 11 апреля, потому что утром 12-го она рассказывает ему о реакции Яншина на ее решение: «Во время езды на автомобиле я с ним <Маяковским> разговаривала, он меня спрашивал, как я решаю; я ему говорила, что по этому поводу имела разговор с мужем, который предложил мне, чтобы я прекратила с ним встречи. На это он отвечал: „А как же я?“ На это я ему сказала, что я его не люблю и жить <с ним> не буду, прося его, чтобы он меня оставил в покое и куда-либо временно поехал. На это он заявил, что сейчас куда-либо он уехать не может, но постарается меня оставить».
