В обсуждении по пунктам заготовленного плана решимость Маяковского ослабевала. К тому, чтобы «расстаться сию же секунду», он не был готов. Отвечая на упреки проявлением подчеркнутой заботы, Полонская попросила, чтобы он сходил к врачу с жалобой на болезненную раздражимость, а на следующие два дня — воскресенье и понедельник — уехал куда-нибудь отдохнуть. И он почти соглашался. Вероника Витольдовна вспоминает, что отметила в записной книжке Маяковского эти дни — 13-е и 14-е апреля. Если она не ошибается, то ее пометы не сохранились.
К половине пятого Маяковский вызвал машину, чтобы ехать в Гендриков, но сначала отвез домой Полонскую. И она добилась своего: он пообещал, что два дня они не будут видеться.
— Но звонить вам всё же можно? — спросил он.
— Как хотите, — ответила она, — а лучше не надо.
Но вечером, около семи часов, он позвонил из Гендрикова, и они долго разговаривали.
13 апреля: с утра до вечера
Утром в воскресенье, 13 апреля, в квартиру к Маяковскому постучалась незнакомая женщина — свояченица художника Натана Альтмана[85], Мария Валентиновна Малаховская[86]. Ей нужны были Брики, но они уже почти два месяца отсутствовали. Маяковский настолько поразил ее своим угнетенным состоянием, что она тут же предложила ему поехать вместе с ней в Ленинград. И Маяковский, оживившись, уже взял трубку, чтобы заказать билеты на поезд, но, конечно, вспомнил о неотложных московских делах и дал отбой.
Рассказывали, будто он проникся такой благодарностью за искреннее сочувствие, что прочитал незваной гостье предсмертное письмо и сказал: «Я самый счастливый человек в СССР и должен застрелиться».
Конечно, Маяковский не отказался бы выслушать аргументы против самоубийства, но прочитать кому-нибудь предсмертное письмо означало бы для него твердо пообещать уйти из жизни, когда внутреннее противоборство еще продолжалось.
Фраза о том, что человек должен застрелиться от счастья, хороша своей парадоксальностью (обычно стреляются от горя). Но ровным счетом ничего не объясняет.
Свидетелей разговора Маяковского с Малаховской не было. И ее слова имели бы цену, если бы она заговорила не после самоубийства, а до. Она же будто бы только утром следующего дня попыталась позвонить Николаю Асееву, но он не брал трубку.
После ее ухода Маяковский звонит в Федерацию писателей и просит включить его в делегацию, которая отправится в Ленинград в ответ на приезд ленинградцев в Москву. Соглашается выступить на их вечере в Политехническом музее через два дня, во вторник, 15 апреля.
