, навязывает эту однородность. Скорее однородность, ставшая объективной, неизбежной необходимостью, в конечном счете проявляется в форме национализма.
Большинство человечества, прежде чем вступить в индустриальный век, проходит аграрную стадию развития. Незначительное меньшинство, которое прямо из доаграрного состояния переходит в индустриальное, не нарушает общей картины, и все наши доводы в равной мере относятся и к нему. Однако социальная организация аграрных обществ отнюдь не способствует утверждению националистического принципа, слиянию политических границ с культурными и установлению однородной, передаваемой школой культуры внутри каждой политической единицы. Напротив, как это было в средневековой Европе, она благоприятствует созданию политических единиц, границы которых либо проходят внутри, либо далеко выходят за пределы культурных. Только в редких случаях складываются династические государства, которые более или менее совпадают с языком и культурой, как в конце концов случилось на европейском побережье Атлантики. Совпадение при этом никогда не было полным. Культура в аграрном обществе гораздо многообразнее, чем ее государства, и обычно гораздо шире, чем входящие в государство мелкие сообщества.
При таких условиях, согласно нашей теории, век перехода к индустриализму неизбежно становится веком национализма, то есть периодом бурного переустройства, когда либо политические границы, либо культурные, либо и те и другие вместе должны меняться, чтобы удовлетворять новому националистическому требованию, которое впервые заявляет о себе. Поскольку правительства неохотно расстаются со своей территорией (а каждое изменение политических границ кому-то наносит ущерб), поскольку смена культуры чаще всего воспринимается очень болезненно и поскольку, кроме того, существуют враждебные культуры, борющиеся за души людей, так же как существуют враждебные центры политической власти, стремящиеся подкупать людей и завоевывать новые территории, то из нашей теории следует, что этот переходный период должен быть острым и конфликтным. Реальные исторические факты полностью подтверждают это предположение.
Тем не менее было бы неверно сосредоточивать внимание только на том влиянии, которое оказало на аграрное общество проведение в жизнь националистического принципа. Индустриальное общество вышло на историческую арену не по мановению волшебной палочки. Оно само возникло в результате перестройки, происшедшей внутри одного из аграрных обществ и протекавшей отнюдь не безболезненно. Когда же оно стало завоевывать весь мир, то ни эта глобальная колонизация, ни утрата господствующих позиций теми, кто сначала вознесся на волне индустриального превосходства, а затем лишился своего первенства, не совершались мирным путем. Все это свидетельствует о том, что в реальной истории последствия национализма обычно смешиваются с последствиями индустриализации. Хотя национализм действительно является продуктом индустриальной организации общества, но это не единственное последствие внедрения новой социальной формы, и поэтому необходимо выделять его из целого ряда родственных явлений.
