делать это время от времени, тогда как современный мир
обречен на это в большинстве случаев.
В книге не утверждается, что даже в современном мире национализм — это единственная действующая сила, и сила непреодолимая. Это не так. Она иногда побеждается какой-либо другой силой, или интересом, или инерцией.
Не отрицается мной и то, что человек может иногда находиться в плену доиндустриальных структур и иметь национальное чувство. Племен ной народ может порой быть внутренне племенным и внешне национальным. Действительно, легко назвать один или два очевидных случая та кого типа (например, сомалийцы или курды). Но теперь человек может претендовать на принадлежность к одной из этих национальных единиц просто в силу своей культуры и он не должен обнаруживать (и фактически не должен иметь) опосредующей связи с подгруппой. Не утверждается, что данная концепция может объяснить, почему в некоторые моменты, особенно в период Гитлера и Муссолини, национализм принимает исключительно агрессивный характер. Она претендует только на то, чтобы объяснить, почему национализм зародился и стал распространенным явлением.
Все эти отрицания не являются страховкой от контрпримеров, способной вместе с тем свести почти на нет смысл центрального тезиса. Они только являются признанием, что в сложном мире, на макроуровне объединений и группировок, обобщения без исключений едва ли возможны. Не смотря на это, общие тенденции, такие, как национализм, ясно прослеживаются и социологически обосновываются.
