Кок'н'булл | страница 69

Пошел ли я в полицию? Выдал ли, проболтался? Нет, скажу я тебе, милый читатель. А ты пошел бы? Вместо этого я уплатил 10 пенсов и отправился в отделанный плиткой гробик «временного туалета». В узкой кабине я стер остатки спермы с бедер и промежности бумагой, которая больше походила на оберточную, чем на туалетную. А потом, стоя возле раковины, я плескал воду на онемевшее лицо, и вдруг в функциональной анонимности неприбранного общественного туалета мне почудилась комната для допросов.

Я представил себе детектива констебля и его напарника — семейные мужчины с мыслями о хлебе насущном — и как их лица становятся болезненно-бледными по мере того, как я в подробностях повествую о своей связи с профессором, как они покачивают кочанами, слушая, как он совратил и дезориентировал меня.

Правда, сынок, ты так одеваешься. Я хочу сказать, чего ты еще ждал, когда выдвигался в такую ночку один, в таком прикиде и с такими выкрутасами? Я не пытаюсь отговорить тебя дать этому делу ход, к тому же, налицо эти вещественные улики, однако, думаю, ты должен быть готов к тому, что скажут люди. Я-то считаю, что они будут вынуждены признать, что ты сам напросился. На самом деле ты сам хотел, чтобы кто-нибудь тебя отделал. Я бы пошел еще дальше, сказав, что ты не отказался бы и от присутствия зрителей. Ну, конечно, теперь тебе неприятно думать об этом, ты чувствуешь, что тебя поимели. Правда, брось, дорогуша. Так ведь всегда получается, когда сидишь как мудак и слушаешь всякую херню — кок-н-булл.

Мистер Булл, крупный, крепко сбитый молодой человек, проснувшись однажды утром, обнаружил, что за время сна он приобрел еще один первичный половой признак, а именно влагалище.

Влагалище это запряталось в мягкую, с канатиками сухожилий по бокам впадину под левым коленом. Булл, вероятно, до поры до времени мог бы и не заметить этой перемены, если бы не его привычка ощупывать все закоулки и расщелины своего тела перед тем, как встать.

Итак, Булл, замерев в позиции «упражнение велосипед», с пуховым одеялом, обернутым вокруг промежности и паха как раздувшаяся набедренная повязка, почувствовал, к чему он прикоснулся, и ощутил прикосновение своей руки. Рука взлетела к груди, к заросшим вздыбившимися волосами соскам, соскользнула в грудину, чтобы, как горнолыжник, снова подняться на великолепно раскатанный холм живота.