В семь вечера дверной звонок сделал «динь-дон». Дэйв 2 стоял в коридоре с распростертыми руками, отвисшей в широкой улыбке челюстью, копна соломенных волос расчесана на косой пробор так, что кончики челки касались воротника сверхпоношенной армейской куртки. Этот наряд был визитной карточкой Дэйва 2. Он называл его «моя униформа». Из разряда сегодня и ежедневно. Один отвисший карман был битком набит пачками Benson Hedges, другой обычно расходился по швам от книжки или нескольких книжек по саморегулированию или духовному развитию. Работы типа Почему я боюсь раскрыться? или Почему ты боишься раскрыться? или еще более прямолинейные Почему мы боимся?
И вот Дэйв 2, пригнувшись в прихожей под аккуратненьким бра, говорит Кэрол: «Дэйв, Дэйв Хоббз. Я пришел к… Дэну?» Он произнес имя, как будто не был до конца уверен, туда ли он попал, и его желтоватые глаза бросили на Кэрол как будто бы призывный взгляд. Как будто бы, потому что это был трюк, иллюзия. Дэйв 2 был, как минимум, на голову выше Кэрол, но постоянные упражнения в самоуничижении и полнейшем смирении развили в нем способность изменять собственный рост по желанию.
Дэйв 2, в свою очередь, видел перед собой худощавую молодую блондиночку, прямые волосы стянуты в хвост за лишенными мочек ушами. У нее была безупречная кожа с каким-то, правда, восковым налетом; талия как-то аномально выгнута, словно Кэрол представляла собой карточный стол, который вертикально складывают и ставят в чулан. Об этой встрече и первых впечатлениях Дэйв 2 позднее рассказывал: «Было очевидно, что она нуждается в помощи, что она дошла до личного Ватерлоо… она вся была какая-то блеклая, выжата как лимон, так ведь?» И тут он поворачивался к Кэрол, которая сидела возле него на одном из поставленных в кружок стульев, сияя белоснежной сорочкой, и она улыбалась всем в знак согласия.
Но когда она открыла ему дверь, до этого еще было несколько недель и предстояло еще несколько групповых занятий. А пока она пригласила его войти. Дэн куда-то свалил, чтобы приготовиться к встрече. Он до сих пор не избавился от подростковой неуклюжести, заставляющей робеть перед каждым новым знакомством. Дэйв 2, уютно пристроившись на кухне с чашкой растворимого кофе и сигареткой, вещал: «Он чудовищно молод, но уже хлебнул свое, Кэрол, дорогуша, это может стать для него поворотным моментом».
Дэйв 2 наклонился над кухонным столом и деликатно взял запястье Кэрол большим и указательным пальцами огромной, покрытой веснушками ручищи. Это был характерный для Дэйва 2 жест, и его, как обычно, сопровождал особый, еще более задушевный тон. Понизив бархатистый, проникновенный голос, он сказал: «Ты как будто вся не в себе, дорогая. Неудивительно, несладко тебе пришлось — жить с таким человеком».
