— Чего же это ты, Андрей Иванович, к царю с заряженным пистолем за пазухой ходишь — али замыслил чего?
Остерман побледнел, а потом забормотал что-то насчет лихих людей, коих последнее время в Москве появилось довольно много… да и вообще пистолет у него совсем маленький и незаряженный…
— Покажи, — прервал излияния гостя Сергей. В правой руке у него уже был нож, которым он весьма недвусмысленно поигрывал. А у стены стоял незнамо как появившийся в комнате Федор Ершов, страшный сам по себе, без всякого ножа. И очень нехорошо смотрел на Андрея Ивановича.
Остерман, чуть не оборвав дрожащими руками две верхних пуговицы, вытащил свое оружие.
— Дай сюда.
Новицкий отложил нож, взял длинный карандаш и по очереди ткнул им в оба ствола, расположенных вертикально, после чего поднял взгляд на вице-канцлера.
— Говоришь, незаряженный? Да как же у тебя совести-то хватает так нагло врать прямо в глаза своему императору! Тем более что это бесполезно, ангел меня не только исцелил, но и одарил возможностью видеть скрытое.
— Государь, там же нет пороха на полках, выстрелить он не может… позволь преподнести тебе сей итальянский пистоль в подарок…
— Долго, что ли, его подсыпать? Ладно, забирай, мне он не нужен, я править собираюсь не силой оружия, а опираясь на поддержку Господа.
Сергей с трудом сдерживал радостную улыбку. Надо же, как все удачно получилось! Пистолетик у Остермана по нынешним временам очень маленький, совсем немного крупнее нагана. И калибр миллиметров девять, а то и меньше! В то время как обычные имели порядка пятнадцати, если не двадцати. В силу чего рана от нагановской пули знающему человеку могла показаться довольно странной. Но ведь у этой игрушки почти такой же калибр! И, значит, осталось только продумать, как с наибольшей эффективностью использовать такую приятную неожиданность.
Насчет бандитов дорогой учитель врет, это и ежу понятно — он же по Москве не пешком ходит, а ездит, причем не один. Похоже, человек таскает с собой пушку для того, чтобы в безвыходной ситуации имелась возможность застрелиться. Времена-то сейчас суровые, и, если его сожрут конкуренты, то еще до казни он успеет очень близко познакомиться с квалифицированными палачами. Да и сама казнь будет не каким-нибудь банальным повешением, а, например, четвертованием. И тут, значит, возможны всякие ситуации. Например, такая. Возьмет Остерман да пристрелит Алексея Долгорукова — ну больно уж рожа у того будет противная. А потом, осознав всю глубину своего преступления, застрелится оставшимся зарядом, благо стволов в его пистолетике два. Вот только как много времени у нас есть на подготовку? Хотя это сейчас скорее всего скажет сам вице-канцлер. Ведь не только же для похвал ученику он сюда приперся!
