Сара приехала из Европы и 1 сентября навестила сына. На другой день она писала брату: «Я немедленно прошла к мужественному, улыбающемуся, прекрасному сыну. Он сказал: «Я рад видеть тебя, мамочка, и подготовился к встрече». Он сам побрился и, кажется, полон интереса к жизни. Ниже пояса вообще не может двигаться. Его ноги нужно все время передвигать, так как они болят, если находятся долго в одном положении. Он и Элеонора решили сохранять бодрость, в доме царит атмосфера довольства, я последовала их достойному примеру…»
Луи Хоу в первую очередь думал о том, как бы заболевание ФДР не отразилось на его политической карьере. Франклин разделял тревогу Хоу и даже в самые тяжелые недели болезни продолжал политическую переписку, как будто ничего не произошло. Но больного нужно было перевезти в Нью-Йорк. Хоу сумел так погрузить носилки с Франклином в поезд через окно, что толпа, собравшаяся проводить ФДР, смогла найти его, когда он уже удобно устроился у окна. Зеваки собственными глазами убедились, что больной вовсе не плох. В Нью-Йорке ФДР поместили в больницу, а Хоу передал в печать сообщение, что легкий паралич лишил подвижности ноги Франклина до колен. Между тем как раз в это время врачи серьезно опасались, что ФДР никогда не сможет даже сидеть.
Упрямец Хоу делал это не потому, что хотел поддержать больного, читавшего газеты. Хоу ни за что не хотел расстаться со своей мечтой – видеть ФДР президентом США. Он отклонил предложение занять высокооплачиваемый пост в частной фирме и посвятил себя целиком заботе об инвалиде. «Будь я проклят, но Франклин будет президентом, с ногами или без ног», – твердил он.
Мать, потрясенная болезнью сына, предприняла решительную попытку овладеть своим сокровищем. Беспомощность Франклина влила в энергичную женщину новые силы. Сначала мягкими уговорами, а затем хитроумнейшими маневрами она пыталась вырвать Франклина из опостылевшего ей политического Нью-Йорка и запрятать в тихом Гайд-парке. Она знала, что сын любит родной дом. Сара не уставала повторять, что уже сделала уступки: еще в 1915 году перестроила дом в Гайд-парке по желанию сына.
Тогда Франклин очень гордился тем, что сам был архитектором. Дом почти удвоился в размерах, к его южной части была пристроена библиотека, наполненная любимыми вещами Франклина. В числе реликвий стоял стол, за которым В. Вильсон составлял различные проекты Лиги Наций. Все, что собрал и чем дорожил Франклин – книги, старые рукописи, касавшиеся флота, картины маринистов и коллекция марок, – находилось в Гайд-парке. Сара постоянно напоминала об этом. Наконец, она пыталась уверить Франклина, что пора кончать с «демократизмом» – водиться с политиканами без роду и племени, а нужно вернуться в круг, где достойно прожил и спокойно закончил жизнь незабвенный отец.
