В июне 1921 года, прослышав, что в Гротоне составляется список выпускников школы – участников войны, который будет выбит на специальной доске в здании школы, Рузвельт писал ответственным за это дело: «Хотя я и не носил форму, мое имя следует поместить в первом разделе среди тех, кто «служил», в первую очередь потому, что я служил по ту сторону Атлантики, меня пощадили торпеды и снаряды и я, по существу, руководил боевыми делами флота в Европе, пока находился там». Он также подал заявление о вступлении в «американский легион».
ФДР не пропустил грандиозного спектакля – Парижской мирной конференции. Он буквально вырвал у Дэниелса согласие на новую поездку в Европу, на этот раз с Элеонорой, формально для наблюдения за демобилизацией и отправкой в США личного состава флота и морской пехоты. Отдав дань Парижу, увидев или познакомившись с руководителями конференции, ФДР объездил Францию и побывал на Рейне, где стояли американские части. С полей сражения он увез груды трофеев – каски, корпуса снарядов и т. д. Ликвидация американского имущества во Франции повлекла за собой отчаянный торг с французами. Хотя они не взыскивали плату за землю под могилами американских солдат, как сплетничали в Вашингтоне, ФДР пришлось немало потрудиться, улаживая имущественные споры.
О больших политических вопросах, обсуждавшихся в Париже, ФДР знал только как наблюдатель со стороны. Его просто не пустили бы в высшие советы конференции, даже если бы он и захотел. Проницательный ФДР понял, что пугало до синевы миротворцев в Париже: революционный подъем во всем мире, Октябрьская революция и Советская власть в России. О происходившем в действительности в нашей стране ФДР, несомненно, имел самое предвзятое и смутное представление. Он охотно выслушивал басни о «зверствах» большевиков; российских контрреволюционеров тогда было множество в Париже. В письме ФДР Элеонора сокрушалась: нужно было бы назначить друга Т. Рузвельта генерала Л. Вуда «командовать в Сибири» вместо генерала У. Грэвса14.
По возвращении в США (вместе с Вильсоном в конце февраля 1919 г.) ФДР счел возможным в речи 1 марта даже заявить, что в Советской России проводится «национализация женщин в аморальных целях». Некто Э.Франк писала Ф.Рузвельту после его леденящего кровь выступления: «На завтраке в честь Лиги Наций в прошлую субботу вы с презрением отозвались о тех, кто не верит, что русские солдаты национализировали женщин. Если это правда, давайте говорить об этом с прискорбием, а не акцентируя внимание, – примерно так, как мы бы говорили об обычном случае линчевания у нас»15.
