Мы вместе с арестантами смотрели, среди прочего, такие фильмы, как «Мюнхгаузен» и «Золотой город». Фильм «Еврей Зюс», конечно, заключенным не показывали, а также не показывали и пропагандистские фильмы вроде «Кольберга» и «Кадетов». В общем помещении могли также проводиться богослужения для заключенных. Я сам посещал различные богослужения и должен сказать, что они были порой очень торжественны, особенно службы русской православной общины, к которой принадлежали наши русские гражданские служащие. Среди заключенных лагеря образовалась также театральная группа, и однажды вечером они пригласили нас на премьеру «Фауста». Актеры не смогли бы сыграть лучше.
Я сам охотно взял бы к зиме снова отпуск для учебы, но положение на фронтах было серьезным, и перспективы были плохи. Мне предложили курсы заочного обучения. Я попросил прислать мне книги. Один арестант, еврейский врач из Праги, предложил зубрить материал со мной. Так я каждый день получал дополнительные уроки от заключенного. Это было возможно в Райско. Евреи были умными, и они были, насколько я познакомился с ними в Освенциме, также очень милыми людьми. Летом моей матери разрешили на несколько дней приехать ко мне. Естественно, сразу завязалась крепкая дружба между моей матерью и Ольгой. Однажды вечером моя мать спросила меня о крематории, где сжигали людей. Мне ничего не было известно о наличии такого устройства. Я решил спросить Ольгу.
Она также не могла сказать мне ничего точного, но зарево пожара всегда якобы можно было видеть в направлении на Белиц. Я поехал в этом направлении и нашел шахту, на которой тоже работали заключенные. Я объехал весь лагерь и исследовал все очаги и все дымящие трубы. Однако я ничего не нашел. Я расспрашивал моих коллег, но ответом было только пожимание плечами и «мне не стоит верить всяким слухам». В Освенциме был крематорий; так как здесь жили 200.000 человек, и в каждом крупном городе с 200.000 жителями тоже был бы крематорий. Здесь, естественно, люди также умирают — и отнюдь не только арестанты. Жена оберштурмбаннфюрера А. тоже умерла здесь. Этого ответа для меня было достаточно.
Я за время моего пребывания в Освенциме не заметил даже самых незначительных признаков массового убийства газом. Также запах сожженного мяса, который якобы часто нависал над лагерем, — это абсолютная ложь.
Поблизости от главного лагеря была большая кузница. Запах от выжигания подков, естественно, не был приятен. Впрочем, сегодня начальник этой кузницы живет в соседнем с моим селе. Вообще облегчения лагерного режима становились все великодушнее. В главном лагере был устроен бордель для мужчин. Любовь и того что к ней относится, — пожалуй, кое-что человеческое, и этого нельзя лишать также и интернированных. Естественно, были также влюбленные пары среди заключенных. Предотвращал ли теперь это публичный дом, это я рискну подвергнуть сомнению. Но то, что в Освенциме были публичные дома для заключенных, умалчивают во всех послевоенных рассказах. Талон на бордель был своего рода премией за хорошее поведение. Однако были арестанты, которые бросали этот талон в лицо своему капо. Прошу внимания! Мне это представляется особенным видом хорошего поведения.
