Наша улица выглядела как обычно. Окна домов, мимо которых мы проходили, провожали нас солнечными бликами. Несколько женщин болтали у садовых ворот. Было слышно, как какой-то тип из дома номер сорок напевает в своей ванной комнате.
Господи, ну конечно же на такой спокойной улице не могло произойти ничего ужасного!
— Смотрите, смотрите! — вскрикнула Малявка. — Вон дыра на месте уличного фонаря! Значит, все правда!
— Может быть, это городские власти приказали вырыть его, — предположила Пустомелька.
— А что ты на это скажешь? — Носастик показывала на один из домов. — Это, должно быть, ее дом.
Мрачная тень, похожая на отвратительный черный шрам, лежала на фасаде дома двадцать семь.
— От вида этого дома у меня на голове волосы дыбом встают!
— Тетя Джойс! — позвал я. Нужно было срочно что-то предпринять, чтобы эти пигалицы не сделали ноги — иначе мне снова придется остаться в гордом одиночестве. — Тетя Джойс, ты дома?
Как всегда, хилый взвод цветов охранял вход в дом номер двадцать восемь. Я схватился за сияющую чистотой ручку входной двери. Дверь поддалась от одного легкого прикосновения.
Она была открыта.
До этого момента Стрингеры всегда запирали дверь. Это было законом. У меня появилось дурное предчувствие. Предчувствие того, что ситуация выходит из-под контроля и не к кому обратиться за помощью. Предчувствие того, что худшее еще впереди…
За моей спиной стояла Зубрилка. Остальная компания сбилась в кучу позади нее.
Все вместе мы шагнули в дверной проем, и я позвал еще раз:
— Тетя!
Прихожая была пуста. В полном смысле слова: ни ковров, ни вешалки, ни изящного телефона, ни химического средства «Тортон и Торнбулс юниверсал спирит». Там не было вообще ничего. Из дома пропало все. Включая Стрингеров. Медленно пройдя через коридор, мы добрались до двери, ведущей в кухню. Каждый наш шаг по голым половицам отдавался глухим звуком. На улице светило яркое солнце и стояла безумная жара, но в коридоре внезапно стало невероятно холодно.
— Я хочу домой, — прошептала Носастик, нервно теребя свою корку на носу.
— А я с самого начала подходить к нему не хотела! — проворчала Пустомелька.
Дай я им хоть малейший шанс, их бы уже и след простыл. Ну, уж нет! Ни полшансика!
И я толкнул кухонную дверь…
Зубрилка откинулась назад в таком ужасе, что чуть было не выскочила из своих штанов.
В дверях стояла Дженни Ганивер собственной персоной. Ее единственный глаз стал устрашающе огромным и охватил всех нас разом. В возбуждении она заглотнула большое количество воздуха, и дыхание ее стало свистящим и прерывистым. Я хотел пошевелиться. Развернуться. Убежать. Но не смог. И стал ждать. Ждать…
