— По-моему, тебе надо уехать, — наконец, сказала она Кириллу. — Так дальше продолжаться не может! Ты не в состоянии жить без своей Наташки. Или езжай к Варваре, она тебя звала. И вообще — что тебя держит здесь, в этой стране? Родная и родина — это всего-навсего слова! Ну и что тебе здесь, в этой родной? Миллионы людей давным-давно мотанулись за ее кордоны и пределы, и ничего! Отлично живут!
Короткий монолог дался ей с огромным трудом. Но видеть неживые глаза Кирилла она больше не могла.
— Они сами тебе сказали, что отлично? — пробурчал он. — В личной беседе?
— Не иронизируй! Это глупо! Ты сам все прекрасно понимаешь!
— А ты? — Кирилл взглянул на нее слишком пристально. Лёке не понравился этот его взгляд. — Ты все понимаешь?
Иногда Лёка казалась ему прозрачной. Он словно видел под тонкой загорелой кожей ее мерно пульсирующее полудетское сердце, ее беззвучно работающие на вдох и выдох легкие, ее слабо переливающиеся кровью больные сосуды, не желающие доставлять алую жидкость до кончиков слабых пальцев. Он никогда раньше не чувствовал другого человека, даже мать. Жил сам в себе, один, не нуждаясь ни в ком и ни в чем. Разве что в озере… А потом ему вдруг показалось, что он понял эту малышку, проникся ею, ею заполнился, ушел в нее со всеми потрохами, как любила повторять его мать, увидев сына с очередной книгой в руке. Грубо, но точно. Чужие мысли и иная суть стали своими, близкими, родными. Это случилось впервые. И не было на свете никого нужнее этой рыжеватой девочки, случайно найденной им на Минском шоссе.
Ему нередко становилось ее жалко, легко и часто простужавшуюся, незакаленную, маявшуюся головными болями… Жен Кирилл жалел редко, а сейчас просто ненавидел обеих, даже добродушную Чапайку. Почему она отпустила от себя Варьку?! Почему не сумела уговорить дочь не уезжать?! Не сумела или не захотела?.. Бегство за кордон теперь в большой моде…
Лёка всегда выглядела бледной, слабой, замученной… И сейчас Кирилл тоже ее пожалел, но всего лишь на одно крохотное, тотчас бесследно исчезнувшее, канувшее в вечность и проскользнувшее мимо мгновение. Слишком короткое, чтобы его воспринимать всерьез.
Кирилл давно устал от необходимости постоянно сочувствовать. Лёка недомогала чересчур часто, тем самым обесценив всякое сопереживание и превратив Кирилла в какой-то домашний автомат, привычно полуравнодушно реагирующий на внешний раздражитель, как турникет с готовностью распахивает дверки, завидев магнитную карточку.
