Дина вытянулась на верхней полке плацкартного вагона. Ехать почти сутки: ночь и день. Завтра к ужину будет дома.
Дина любила дорогу — куда бы она ни вела: к морю, в пионерский лагерь, домой или на учебу после каникул. И только сейчас — впервые в жизни — она с сожалением села в поезд. Но не ехать было нельзя. Во-первых, маме обещала и та что-то там приготовила дочери из обновок на лето. Во-вторых… во-вторых, Внутренний Голос убедил.
«Ты, конечно, можешь не поехать, — говорил он, — или поехать не сегодня, а завтра… или послезавтра… Но поезжай-ка ты лучше сегодня… Дай отстояться впечатлениям. И твоим, и его. — Внутренний Голос не сомневался, что Дина знала, кого он имеет в виду. — Не пори горячку! Остынь. И ему остыть дай. Неделя — самый подходящий срок, чтобы взглянуть на произошедшее более трезво. А? Как ты думаешь?..»
«Я согласна», — сказала Дина, вздохнув немного грустно, пошла на вокзал, постояла в очереди за билетом, втайне от Внутреннего Голоса надеясь, что билетов не будет.
Но билеты были — хоть и на верхние боковые места, но были. Что, кстати, лишний раз убедило ее в правоте того, которому привыкла безоговорочно доверять, — Дина подозревала, что, давая ей тот или иной совет, этот дивный Кто-то заранее знает, что получится так, как он советует.
А может быть, он сам все устраивает так, как нужно… как нужно Дине, как лучше всего будет для Дины… Это было дерзкое предположение: «Ишь какая… уж не думаешь ли ты, что все и вся так и крутится вокруг тебя одной и твоих интересов! Но почему бы и нет, — думала Дина, — по крайней мере, надеюсь, что я получаю все это не за счет кого-то…»
Дина заплатила по студенческому билету полцены и села вот в этот поезд.
Она вытянулась на своей полке и робко спросила у Внутреннего Голоса:
«Но вспоминать Его я ведь могу?»
«Конечно! Конечно, вспоминай! — ответил ее надежный советчик. — И чем больше, чем подробней — тем лучше! Перебирай в памяти каждое слово, каждый жест… анализируй — что тебе так, что тебе не так…»
Дина обрадовалась такому ответу и первым делом достала из сумочки свою записную книжку, раскрыла ее на нужной странице и еще раз прикоснулась взглядом к трем буквам — ККК, — к цифрам и маленькому сердечку, нарисованному рядом с ними. Она прижала страничку к губам и послала мысленный привет руке, оставившей ей этот драгоценный — видимый и осязаемый — кусочек того долгого дня, который начался в восемь часов утра на экзамене и закончился в первом часу ночи, когда она вернулась к себе в общежитие.
