Обрадованные китайцы спустили с административных зданий КВЖД российский триколор и с помпой подняли свое пятицветное полотнище. Однако в полосе отчуждения дороги сосредоточилось почти сто тысяч беженцев из революционной России, у которых, несмотря на все разоружения, оставалось еще немало штыков и амбиций. Последние китайским порядкам не грозили, обращены всей злостью были против коммунистической заразы за кордоном, а посему мало беспокоили местные власти. Что вполне устраивало тех, кому удавалось уйти от Советов в Маньчжурию.
Вот почему для отряда Новикова, как и для других покидающих на этом краю России родную землю белых воинств любого масштаба, в сложившейся более приемлемого варианта сохранить голову - и даже вооруженную структуру - попросту не было.
Это недалекому в политическом отношении начальнику отряда вполне доходчиво и неоднократно втемяшивал в голову бывший жандармский подполковник Горлов.
Однако, наблюдая в пути за Новиковым, Горлов, неплохо разбиравшийся в людях, пришел к тревожному выводу: не туманные маньчжурские перспективы - что-то другое давит в последнее время начальника отряда, чего-то другого он боится. Именно боится!
Но чего? Своих казачков оставшихся?
Конечно, вероятность того, что всадят они по пуле в затылок Новикову и ему, Горлову, не исключалась. Озлобленности создавшимся положением загнанных зайцев - хоть отбавляй. Успокаивало одно: рядом остались в большинстве своем те, кто знал: обратной дороги нет. На руках столько кровушки большевистской, что дорога одна - за кордон. Да и не было уже никому препятствия в выборе судьбы. Хочешь - иди с нами, не хочешь - иди с Богом.
Тогда чего боится крещеный свинцом Новиков? Горлов не мог пока разгадать эту загадку. И это не давало ему покоя.
ДВОЕ молодых крепышей, братья-погодки Леоновы, из ангарских казачков, уже копошились у разведенного костра, громоздя на свежесрезанные рогульки толстый и крепкий, очищенный от нежной розовой бересты, березовый прут с казанком. Младший оскалил белые и крупные зубы:
- Водица, вашбродь, на таком огне махом закипит! Такой кулеш сварганим!
- Ладноть трындеть сорокой! - буркнул на брата старший. - Тащы пшено и сало!
- Ишшо у Тихона черемша была соленая, знатна штука! - крикнул младший Леонов и ринулся за кусты, где устраивались на ночлег казачки.
- Умойся с дороги, вашбродь, - сзади неслышно подошел Новиков, протянул несвежий, но довольно чистый кусок бязи, перехватывая другой рукой у подполковника повод. - На травку отведу, препоручу Назару.
