Чувствуется рука профессионала: написано свободно, умело и кстати используется парцеллятивная конструкция, ввернуто разговорное слово «втихаря». Создается ощущение публицистической речи — как если бы кто-то говорил с трибуны, — и вместе с тем это хорошо воспринимается глазами.
Отрывок гневный, сдержанный и лишенный яркой авторской индивидуальности.
Публицистику пишет не писатель, а журналист. Журналист-публицист в своем стиле индивидуален в той же мере, что и создатель книги из межавторского проекта: то есть очень и очень ограниченно. Стиль важнее индивидуальности. Это закон жанра.
Мне не хочется здесь разбирать стилистику желтой прессы, но она тоже не блещет индивидуализмом. Вообще сейчас мы говорим не о журналистике, а о художественной литературе.
Какое значение имеет для нашей задачи публицистический стиль?
В первую очередь, именно этот стиль довольно близко смыкается со стилем межавторского проекта. Между ними действительно много общего: главенство жанра над индивидуальностью пишущего, допустимость и зачастую даже желательность штампа, нарочитое упрощение в подаче героев, их мотиваций и поступков. В публицистике пламенный журналист как бы вещает от лица миллионов, ну — тысяч «простых граждан». В межавторском проекте автор тоже не вполне от себя пишет, он ведь вещает от лица коллектива авторов и фанатов проекта. Мы, создатели и любители Конана, несть нам числа, поведаем тебе, о читатель, как прекрасен, необуздан и дик киммериец-варвар!.. Ну и понеслось… Какая-то мера индивидуальности тут допустима, но именно мера — начни кто-нибудь излагать «Конана» языком Набокова, и все, готов покойник: либо Конан умрет, либо Набоков.
Очень сильный эффект, часто юмористический, дает смешение стилей: например, если историю, которая по своему содержанию, по сюжету должна быть рассказана бытовым, просторечным языком, вдруг начинают излагать высоким слогом. Так написано мое «Сказание о великомучениках Тихвиенских»: поездка ролевиков в Тихвин, где их заставили выступать в концерте, который, в свою очередь, был частью чьей-то предвыборной кампании, преподносится в житийном стиле, а самые простые вещи описаны как чудеса (чудо умножения наволочек в общежитии). В фэнтези нередко рассказ о попойке или драке звучит как эпическая поэма. И наоборот, великий поход какого-нибудь полководца, которого мы, вслед за автором, сильно не любим, описывается в сниженных тонах: сражения привели к убыткам, в округе перепортили девок, разбили горшки в тавернах, амуниции и оружия наломали на огромную сумму. Вместо эпической поэмы — репортаж об убытках, присланный из канцелярии.
