В процессе выполнения заданий, в процессе укрупнения персонажей (все меньше оттенков, все больше черно-белой гаммы), автор иногда переходит на галоп. Я говорила раньше, что ритмы жизни изменились очень сильно: мне даже «Терминатор» показался затянутым. А теперь вот скажу обратное: когда события в романе, ближе к кульминации, начинают скакать, как обезумевшие блохи, читатель теряет нить повествования и вообще перестает понимать, что происходит.
Одно дело — ритм, пусть и быстрый; другое дело — лихорадка. В ритме всегда присутствует уверенность. Человек, погруженный в чужой ритм, пусть даже достаточно быстрый, не устает: он чувствует надежность опоры. Его ведет твердая рука, его не уронят, не опрокинут, ничто не сорвется. Лихорадочный темп всегда нервирует. Читатель сидит с книгой для того, чтобы переживать за героев — но не для того, чтобы его нервировал текст. Это совершенно разные вещи! Лихорадочный темп создает ощущение ненадежности. Читателю кажется, что он сейчас упадет, что его толкнут, что автор вот-вот «даст петуха» в своем истеричном пении.
Когда вы подбираетесь к кульминации, события — да — ускоряются. Но следите за тем, чтобы не сбиваться с ритма. Помимо действия, сплошного действия, давайте хотя бы небольшие описания. Замедлить темп можно с помощью прилагательных. Наречия не помогают, мне кажется: они слишком тесно связаны с глаголами. Прилагательное позволяет притормозить. Причастные и особенно деепричастные обороты при ускоренном темпе создают эффект захлебывания: автор как будто тонет в собственных словах. Если вы несетесь галопом, пишите простыми предложениями и чуть-чуть притормаживайте, используя прилагательные.
Помню, давно-давно, подруга (та, что допекала меня советами) говорила: «Ну куда ты спешишь?» Я понимала, что она права, и злилась. Действительно, приближаясь к кульминации, я начинала торопиться. Мне было скучно зависать на каких-то промежуточных сценах или что-то объяснять, я сломя голову неслась к финалу. Потом всегда приходилось возвращаться и переписывать эти последние главы перед кульминацией.
Еще один момент, который меня сильно мучил в самом начале моей писательской карьеры, — так называемые «обязательные скучные сцены».
Роман обычно задумывался ради каких-то эпизодов. Например, дико, просто безумно хотелось описать встречу героев, причем один переодет до неузнаваемости, а другой — в трудном положении (на проклятых галерах, например). И вот тот, который переодетый, смотрит на того, который на галерах, и испытывает разные чувства. А тот, который на галерах, — бах, и узнал того, который переодетый. Вот это да!..
