— Я сам справлюсь!
А чтобы в Розиной спальне уборку делать?! Этого еще не хватало! Раньше она об этом даже не заикалась. И вот набралась наглости, вспомнив, должно быть, как в Свердловске, когда мы с нею в общежитии спали на одной кровати, я одна каждое утро нашу с ней постель заправляла и не упрекала подругу ни в чем. Уверена я: если бы не мой сад и мне пришлось бы жить в Магнитогорске и посещать ее, она легко смогла бы превратить меня, такую уступчивую, когда речь идет о мелочах, в бесплатную домработницу. А ведь она сама вполне могла бы стирать пыль с мебели своей комнате: руки же у нее здоровые, надо было бы только попросить Диму, чтобы он пересадил мать с ее лежанки в инвалидную коляску... Свои соображения насчет уборки я вслух не высказала, просто игнорировала просьбу подруги. Дмитрий сам смахнул пыль со стола и подоконника. И принялся носить тарелки из кухни в комнату, а я — ему помогать, продолжая ворчать про себя, и вдруг вспомнила очень интересный момент из прошлого, когда Владимир был еще жив, а Роза вдруг занемогла. Прихожу к ним: она в спальне, лежа на боку на раздвижном диванчике, картошку чистит! Приходилось вам когда-либо видеть нечто подобное?! Очень хотелось ей показать мужу, какая она хозяйственная и волевая женщина. Не поддается болезни. А это значит: одолеет ее, выздоровеет. «Хорохорилась» она, а в душе боялась, как бы на сей раз не отрекся от нее супруг. Очень дорожила она своим замужеством. А вот сына ни во что не ставит, сколько бы он ни старался ей угодить. Какую грязь увидела она на столе и подоконнике? Да, сидя за высокой стенкой кровати, не могла она видеть ни того, ни другого предмета! Ей надо было покомандовать мной. Заставить, как прислугу, взять в руки тряпку. На колени меня поставить! Да ей просто вожжа под хвост попала! Или от того бесится, что Дмитрий хорошо, как ни к одной из ее новых приятельниц, относится ко мне. Вполне возможно. Вот когда придется ей пожалеть, что когда-то упросила меня пожить вместе с ее сыном в их доме, что и привело к тому, что мы с ним подружились. И хочется, по-видимому, ей нас «раздружить». Но это, к великому ее неудовольствию, не получается. Или старается вытеснить меня из своего дома? Вот это второе вполне может у нее получиться. Не вечно же буду я терпеть ее издевки. И еще не известно, кому от этого станет хуже, если я позабуду дорогу к ним?
Подруга новая сидела у нее чуть ли не до полночи. Вот она и пусть к ним почаще приходит, развлекает хозяйку, отвлекает от тяжелых раздумий. А мне надо уже от барыни этой отдохнуть. Иначе и я ведь могу сорваться, нагрубить ей, да еще и при Дмитрии. Этого только не хватало! Я просто клялась, что ноги моей больше здесь не будет. Ни за что на свете! И все-таки, несмотря на то, что она причинила мне большое зло и продолжала «доставать» по мелочам, а, как верующий в Бога человек, следующий в жизни заповедям Иисуса Христа, жалела ее, безбожницу, ей все прощала. И дожалелась. Когда я уходила, она, высунувшись из-за спинки своей кровати, сказала:
