Очередь довольна сверхскоростным обслуживанием, все заранее смирились с обвесом и молчат. Зубзаев ретируется.
Дома он обедает во второй раз.
— В столовой такое не подадут,— говорит он жене.
За едой он рассказывает про раззяву-шофера, про грубого подчиненного, про жулика-повара и бессовестную продавщицу.
Сын-школьник самостоятельно сбил полочку для книг.
— Молодец,— хвалит Зубзаев.— Аккуратно. Сразу видно, не на фабрике для чужого дяди сработано.
Потом все садятся к телевизору, смотрят фильм.
— Состряпали халтурку,— усмехается Зубзаев.— Правильно: кто мы им такие, чтобы стараться? А сами небось заграничные боевики глядят...
Жена стелет свежую простыню, принесенную из прачечной.
Зубзаев подходит, изучает.
— Своей маме они бы так крахмалили,— говорит он.— Работнички!
В постели он долго ворочается, не может уснуть. Настроение, как всегда, препакостное. Ибо жена готовит ничуть не лучше, чем повара в той столовой, полку сын сколотил отвратительно, всю скособочил. Да если уж быть до конца принципиальным и последовательным, он, Зубзаев, должен и своим домашним выговаривать точно так же, как на службе, в столовой, в магазинах, в общественном транспорте. Поскольку эти домашние — тоже халтурщики и растяпы. Но ведь все-таки это свои, родные люди... Кому выплеснешь все, что накопилось в душе за день? Кто понимающе поддакнет? Поддержит твое негодование, твою иронию, твой обличительный пыл?.. А с другой стороны, ведь это ежедневный самообман, фальшь, приспособленчество...
Похрапывает жена, бормочет во сне сын, а у Зубзаева мысли, мысли, мысли... И дети наши у нас уже научились халтурить... А у них их дети научатся... Кто виноват? Все виноваты... Значит, никто?..
Бедный Зубзаев!
— У меня к вам необычное предложение,— сказал редактор.— Мы много пишем о героях, и это, конечно, правильно. Но и обычных людей тоже нельзя забывать. Найдите простого человека, который не покоряет вершины гор, не изобретает, не сочиняет, не сражается на спортивных аренах, а живет и работает, работает и живет — скромно, неприметно, но честно!
Я вернулся домой и начал размышлять. Итак, нужен «не академик, не герой, не мореплаватель, не плотник...» Позвольте, почему не плотник? Именно плотник, плотник нашего домоуправления Шуршалкин! Дядя Гриша с утра до вечера возится в своем уголке, пилит, строгает, приколачивает... Скромняга из скромняг!
И я побежал к дяде Грише:
— Здрасьте! Хочу написать о вас в газету!
