Мы помним и не забудем! | страница 23



Прибывшим предстояло своими руками построить и оборудовать себе тюрьму, в первую очередь — карцеры-землянки. Отведенная для тюрьмы площадь была обнесена двумя рядами проволочных заграждений высотой более трех метров.

Не доверяя белогвардейщине, интервенты составили администрацию и гарнизон каторги из французов. Установленный колонизаторами режим Мудьюгской каторги стоил жизни сотням борцов за дело социалистической революции.

Исключительные по свирепости «правила для заключенных в лагере» предусматривали наказание карцером или смертной казнью. Запрещалось петь «бунтовщические» песни, к которым, по разъяснению администрации, относились «вообще все революционные песни».

Невыносимый режим военно-каторжной тюрьмы интервентов усугублялся полуголодным существованием. По раскладке на каждого заключенного полагалось в сутки: галет 200 граммов, консервов 175 граммов, риса 42 грамма, соли 10 граммов.

Полуголодных людей каждое утро выгоняли на работы. Падавших от изнеможения поднимали прикладами.

Палачам, поставившим задачей уничтожить попавших к ним в заключение, казалось и этого мало: заключенных лишили не только медицинской помощи, но и бани, белья, мыла.

В тюремный барак, рассчитанный на сто человек, помещали по триста пятьдесят человек и более. Такая скученность, отсутствие бани, мыла, смены белья создавали условия для появления большого количества паразитов и вызывали заболевания цынгой, тифом, дизентерией. Французский, а потом заменивший его английский врач рекомендовали больным: «Вы ничего не кушайте и ходите на работы, вам нужен свежий воздух».

Для больных был устроен лазарет, но больные избегали попадать туда, чтобы не замерзнуть, настолько холодно было зимой в лазарете, и предпочитали умереть в общем бараке, рядом с товарищами по заключению.

Выгоняя заключенных на работу или на поверку, «цивилизованные» палачи не считались, здоров человек или нет. Заключенный Климов не мог выйти из барака на поверку. Он умирал. Переводчик, французский сержант Лерне, вытащил Климова из барака и избил его палкой. Через пять минут после «поверки» Климов умер. Другой заключенный умер через два часа после возвращения с работы.

Помимо избиений на работе, при поверках, заключенных не оставляли в покое и ночью. Тот же переводчик, французский сержант Лерне, с вооруженными французами из гарнизона по ночам врывался в бараки для обысков. Обыски сопровождались массовым избиением и отправкой заключенных в карцер на срок до пятнадцати суток.