— Если бы я была обычным нанятым тобой организатором вечеринок, ты не простил бы мне взорванный торт. Кстати, я оплачу его стоимость.
— Опять ты за свое! Роуз, ты не просто наемный работник, ты… мой друг. Да, друг! Понятия не имею, как так получилось, что мы сдружились за столь короткий промежуток времени, но факт остается фактом. Я увидел в тебе родственную душу. Тебе я не стесняюсь рассказывать о своих проблемах с отцом. И не боюсь попросить у тебя совета. С тобой легко, Роуз, я это особенно ценю. Я успел к тебе привязаться. И поэтому мне совершенно не жаль этого дурацкого торта. Шут с ним! Разве друзья ссорятся из-за мелких недоразумений?
— Ты произносишь громкие слова, Энтони, — покачала головой Роуз, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Надеюсь, искренне.
— Мне приходится постоянно лгать, — грустно сказал он. — Но клянусь, что тебе врать я не буду.
Она недоверчиво улыбнулась. Ясно, что он пытается успокоить ее и отвлечь от мрачных мыслей, но все же было в его речах что-то пугающее. Что-то слишком интимное. Если он действительно говорит от чистого сердца, то этот поток искренности следует немедленно пресечь.
— Нужно позвать кого-нибудь, чтобы все здесь убрали, — сменила тему разговора Роуз.
— Сейчас же пришлю в зал уборщиков. — Энтони все понял и подыграл ей. Он встал с колен, отряхнул испачканные брюки и нерешительно протянул Роуз руку. — Вставай. Ты вся в ошметках торта, лучше смыть их поскорее, пока не засохли.
Роуз потрогала свои волосы — они были ужасно липкими. Во время досадного происшествия она стояла возле торта и потому оказалась в эпицентре взрыва.
— Который час? — вдруг спохватилась она.
— Без четверти двенадцать.
— Ах, я проплакала сорок минут вместо того, чтобы делать свою работу! — Собрав остатки своего достоинства, Роуз воинственно вздернула подбородок. — Представляю, какой бедлам сейчас творится на кухне. Раз торта нет, попрошу поваров поскорее подать пирожные.
Она с достоинством одернула блузку, смахнула с нее крошки и направилась к двери.
— Эй, Роуз! — окликнул ее Энтони.
Она остановилась и посмотрела на него через плечо.
— А?
Он хотел что-то сказать, но вдруг прикусил губу и помотал головой.
— Нет, ничего.
Роуз вышла, вытерла вспотевший лоб и плотно сжала губы, потому что к горлу снова подступил комок. Больше всего на свете она ненавидела две вещи: двусмысленные ситуации и недосказанные фразы. А Энтони своим молчанием поставил ее в тупик.
«Ты мой друг, родственная душа…» — вспомнила она слова Энтони и сердито фыркнула. Ему нужно побольше думать о своей невесте Анне и поменьше о поисках родственных душ, вот что!
