На самом деле его звали Вениамином Аясовым и был он бомжом по призванию – есть такая, хоть и небольшая, категория людей. Он не только не тяготился своим положением, а получал от жизни максимум удовольствия, используя свободное время, которого у него было предостаточно, для созерцания окружающего его мира и философских размышлений. А что? Жил он в теплом подвале многоэтажного дома, откуда его не то что никто не гонял, а даже привечали, здраво рассудив, что такой бесплатный тихий сторож гораздо лучше неорганизованного сброда, который раньше, бывало, поселялся там и от которого можно было ждать любых неприятностей – вроде пожара. Да и старые вещи людям всегда было куда девать, если жаль было их выбрасывать, так что одевался Венчик вполне пристойно. На пропитание он зарабатывал сбором алюминиевых банок и бутылок, да и от меня ему неплохо перепадало за работу, а помощником он был неоценимым. Пользуясь среди своих «коллег» во всем городе огромным авторитетом за добродушный характер и умение поддержать на какую угодно тему разговор, он в любой незнакомой компании мгновенно становился своим.
Я вернулась к своему дому и с ненавистью посмотрела на машину – делать нечего, на своих двоих я Венчика могу и до вечера проискать, и – безуспешно. Я начала поиски от его дома, где сердобольные старушки, иногда подкармливавшие его, заверили меня, что он «дома», то есть никуда не делся. Я принялась нарезать круги по окрестностям, постепенно увеличивая радиус поисков, и, наконец, нашла его на скамейке в парке беседующим с каким-то ветхим старичком, причем, судя по всему, было ясно, что они знакомы давно. Остановившись в сторонке и дождавшись, когда Венчик меня увидит, я вышла из машины, медленно пошла по дорожке – нечего своего «агента» перед посторонними засвечивать.
– Матушка, Татьяна Александровна! – услышала я за спиной и обернулась.
Гремя смятыми банками в авоське, за мной поспешал Венчик. Мы с ним отошли подальше и остановились в тени большого старого дуба.
– Привет, Венчик, – сказала я. – Как жару переносишь?
– А чего мне сделается? – усмехнулся он. – Да и разве это жара? Ведь все познается в сравнении. Вот я тебе сейчас расскажу…
Вот уж с чем я с трудом мирилась – хотя избегала этого, как могла, – так это с его пристрастием рассказывать притчи, которых он знал великое множество, а может, и сам придумывал – с него станется! Но терпеть все это сейчас я не собиралась – настроение было не то, так что я его прервала:
