А вот дальше начинались различия. Когда Торстен завербовался в императорские легионы, Винстон еще был прикован к кровати, и норд теперь с удивлением разглядывал сутуловатую фигуру, при ходьбе припадающую на одну ногу. На фоне этого довольно забавно смотрелся гордо вздернутый подбородок. Да и в глазах когда-то открытого и добродушного юноши теперь читалась подозрительность и настороженность, словно он всегда был готов к новым ударам судьбы.
Но стоило адепту воздуха увидеть друга, как его лицо расплылось в такой знакомой и искренней улыбке, что Торстену на секунду показалось, что перед ним тот же самый Винснтон, с которым они вместе спешили на пирушку к Тидшу в то далекое и счастливое время…
Винстон привычно тараторил, а гвардеец просто улыбался, все еще не веря в удачу. Друг детства казался ему весточкой из другого мира — более светлого и доброго, где не по рукам норда не стекала чужая кровь, и не летели в спину бессильные проклятья.
Когда к ним подошел Кель, Торстен к своему удивлению почувствовал какую-то неловкость. Он очень ценил обоих друзей, но они казались ему выходцами из двух разных миров. Норд просто не представлял, как ему объяснить Винстону, через что они прошли вместе с Келем, и наоборот — как передать воспоминания о счастливом и беззаботном детстве выросшему в трущобах гвардейцу. Поэтому Торстен даже обрадовался, когда Кель ушел по своим делам, и повел мага к интенданту лагеря.
***
Настроение у Келя было хуже некуда. День не задался с самого начала. Невинная шутка, едва не обернулась серьезной ссорой с Риталом, а давно запланированная попытка сторговать у интенданта несколько кувшинов вина была на корню загублена септимом одной из легионерских сотен, некстати зашедшим на склад когда они уже почти ударили по рукам.
Заметив, что Торстен разговаривает с каким-то задохликом, Кель поспешил к ним, надеясь хоть на ком-то отыграться за плохое настроение. К его удивлению, норд общался с незнакомцем по-дружески, было заметно, что он безумно рад видеть этого юношу.
— Друг детства, не иначе, — мелькнула в голове у Келя злая мысль, и он с трудом не дал лицу скривиться от презрения. — И судя по татуировке, еще и адепт воздуха.
— Кель, — представился он и постарался посильнее сжать руку хлюпику. Незнакомец не подал виду, но гвардеец уловил, что он едва не скривился от боли, и довольно улыбнулся. Их взгляды встретились, и Кель с презрением разглядел во взоре мага самоуверенность, гордыню и упоение собственной силой и властью над стихией.
