— Чудеса! С барином будто с ровней! — бормотала Ненила.
Идти с утра на пригорок над Ловатью стало так привычно, что на другой день Сергей, выйдя с нянькой с матушкиного двора, не задумываясь, повернул в ту сторону, где тюкали топоры.
Семен Степанович сидел с трубкой на своей скамеечке. Он уже отпил кофей и заканчивал приказ стоявшему перед ним старосте:
— А бабам вели, чтоб нонешнее лето заместо грибов и ягод мох на конопатку носили… — Дяденька повернулся к Сергею: — Здорово, крестник! Идем-ка поглядим, как Филя будущие печки в ранжир разложил… — Семен Степанович оперся на плечо мальчика и направил его к навесу. — И запомни, любезный, что нельзя человека бить оттого только, что тебе захотелось, особливо ежели он тебе сдачи дать не может — слабее тебя или не смеет… Сладко ль тебе приходилось, когда тебя матушка бивала? И каково придется, ежели я бить зачну? Видал ли, чтоб я кого ударил? Ударить позволительно, лишь чтоб остановить несправедливое, чтоб слабого от сильного оборонить. Понял?
— Понял.
— Запомнил? Я повторять не люблю.
— Ага.
— Тогда гляди сюда.
Под навесом на соломе рядами лежали изразцы. Выпуклые цветы — с цветами, ягоды — с ягодами, звери и птицы из двух плиток — голова с туловом. И отдельно от них — плоские, подобранные по цветам голубых, коричневых рисунков на белом поле.
— Ну, как ты вот этакого зверя назовешь? — спросил дяденька, указывая на один изразец.
— Вроде свиньи, только нос долгий.
— То зверь заморский, слон называется и ростом с избу бывает. А вот тут людишки и подписано: «Индейской народ». Слышал про такой? Вот мы русские, есть еще турки, с которыми я воевал, пруссаки — и с ними я тоже малость подрался, когда молодой был, есть еще шведы — они под Нарвой твоего прадеда убили, — те все народы в соседних землях живут. А индейцы далеко, за морями, и совсем на нас не похожи, лицом темны, и видишь — мужики и бабы в юбках… А тут цветок и надпись: «Дух его сладок». Который человек грамоте знает, тот все посмотрит и прочтет. Вот я Филю своего обучил, и он тут все мог вчерась разобрать.
— Вырасту — тоже выучусь, — сказал Сергей.
— Сам не выучишься, а за науку матушке надобно деньги учителю отдать. Станет ли тратиться? Разве я даром выучу. Хочешь?
— Хочу…
— Ладно. Нет у нас букваря, да мы без него ухитримся…
Так началось Сергеево учение. Вместо грифельной доски служила посыпанная песком площадка перед кибиткой. Сначала Семен Степанович, потом крестник заостренной палочкой чертили на песке буквы и, уже вытвердив, шли отыскивать их на изразцах. За каждую накрепко выученную букву Сергей получал горсть изюма. Через месяц он знал их все и начал постигать склады. Но тут кончился сев яровых, все ступинские крестьяне взялись за барскую постройку, и дяденьке стало не до ученика.
