V. Гибель Константинополя
Это народ безнравственный, хищный больше, чем всякий другой, низкий и не имеющий ни малейшего понятия о флотской чести.
Византийский хронист Иоанн Киннам о венецианцах
Все вышеперечисленные скверные замашки венецианских политиков проявились в полной мере в отношениях республики Святого Марка с бывшей метрополией, Византийской империей, которая во второй половине XI в. буквально дышала на ладан, теснимая со всех сторон могущественными противниками. Катастрофа при Манцикерте, упоминавшаяся выше, а за ней – длинная череда неудач закончились для империи прогнозируемо – потерей всех малоазийских владений. Теперь прямо из окон императорского дворца открывался впечатляющий вид на результаты зубодробительных поражений. Посиживая на балконе, император мог, не напрягая зрения, разглядеть впечатляющие тучи пыли, поднимаемой победоносной турецкой конницей. Вынужденные вести войну на много фронтов сразу, византийцы изнывали от перенапряжения. «В этих условиях, — писал Николай Соколов, – самая наглая агрессия могла сойти за братскую помощь и дружескую поддержку. Венецианские дипломаты, всегда стремившиеся даже неблаговидным делам придать некое подобие законности, вымогали у империи одну уступку за другой, неизменно добиваясь со стороны своей жертвы признания, что эти уступки – заслуженное вознаграждение за очень важные услуги». Узнаете почерк?
Льготы, добытые венецианцами у византийского императора, превосходили те, что они выторговали у иерусалимского короля. В столице Греческой империи даже учредили должность прокуратора, занимавшегося охраной их интересов. Естественно, это не прошло без следа. «Это народ безнравственный, хищный больше, чем всякий другой, низкий и не имеющий ни малейшего понятия о флотской чести», – писал о венецианцах византийский хронист Иоанн Киннам152. А между тем еще был не вечер во взаимоотношениях Венеции с Византией. Они еще не перевернули последнюю страницу. Которая обещала быть исключительно мрачной. И слово свое сдержала.
Экономическая удавка, наброшенная венецианскими купцами на дряхлеющую империю, не раз провоцировала противодействие: то тут, то там вспыхивали стихийные волнения, народ громил венецианские кварталы и склады. Разумеется, эти выступления не остались без ответа.
Точка в противостоянии с бывшей метрополией была поставлена во время Четвертого крестового похода153, провозглашенного папой Иннокентием154, который спал и видел, как бы подчинить православную церковь. У венецианцев были свои интересы, а вечно голодное крестоносное ополчение мечтало хоть кого-нибудь обобрать. В этих обстоятельствах покорение воинственного мусульманского Египта (официально задекларированная цель похода), по ходу дела, никого не интересовало. Стало фикцией, дымовой завесой, пущенной исключительно для отвода глаз. И тем не менее тот факт, что крестовое воинство вместо Каира очутилось под стенами столицы христианского Константинополя – стопроцентная «заслуга» венецианских дипломатов. Результат кропотливого, самоотверженного труда. Это они устроили. Продумали, просчитали, реализовали.
