И лишь при царе-реформаторе Иосии42, когда кровожадная ассирийская держава затрещала по швам, а затем и рухнула под ударами многочисленных супостатов, начались работы по восстановлению Иерусалимского храма, который до того пребывал в запустении. Там-то, на его руинах, она якобы и нашлась, дополненная и шовинистической концепцией избранного народа, которому неизбежно подчинятся все прочие, чтобы ему служить, и необходимым инструментарием, позволяющим добиться мирового господства нетрадиционным способом, без стрел, копий и мечей. Настоящим ноу-хау своего времени, тем самым пресловутым ссудным процентом, легшим в основу всей нынешней мировой финансовой системы: «И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы»43. И, судите сами, друзья, что это было, добрый совет, как достичь благополучия, первый кирпичик в фундамент будущего Международного валютного фонда, заправляющего миром путем элементарного перераспределения финансовых потоков, или нечто гораздо большее. Начало новой религии, где роль божества играют деньги, выданные под проценты в кредит.
IV. Нью-Йорк на берегах Евфрата
Впрочем, конечно, версия с участием подброшенной Торы – не единственная, кто знает, как там было на самом деле. Александр Пасынков в книге «Феномен ростовщичества»44 называет ссудный процент ровесником торговли, гораздо более старым, чем сами деньги. Правда, тут речь ведется скорее о натуральных формах займа, ну, типа, одолжите, please, подводу зерна до следующего урожая, с которого верну две, а то и три. Согласно тому же А. Пасынкову, нечто подобное получило распространение в Вавилонии45 еще во второй половине 3-го тысячелетия до н. э., недаром многие историки возникновения денежного хозяйства именно Вавилон полагают прародиной меняльного дела и ростовщичества. Уже после того как Шумер пал под ударами победоносного аккадского владыки Саргона46, ростовщичество в Месопотамии расцвело во всей красе, понятия вроде «процентного займа» и «долгового обязательства» вошли в обиход и укрепились в нем, а дача денег в рост под залог всевозможной недвижимости или, скажем, обращение в рабство должников стали обычным делом. Несимпатичной повседневностью. Надо думать, процессы набирали обороты и далее, раз уже в знаменитом Кодексе законов Хаммурапи (XVIII столетие до н. э.)47 просматривается не только стремление властей упорядочить финансовые взаимоотношения, но и умерить аппетиты ростовщиков, пока они не довели население до ручки, с них, паршивцев, станется.
