После ужина я позвонила однокласснице Катьке Трубинской. С Настей разговаривать не хотелось. Она — сто пудов! — закидает по просьбе дурака Максика всякими многозначительными вопросами.
Хотя, если задуматься, чем Максик-то виноват? Розы подарил, на плеер раскошелился, и я сама обещала, что буду звонить ему. Воспитанная и интеллигентная девочка в этой ситуации постаралась бы спустить все на тормозах, постепенно давая понять, что былые чувства растаяли в тумане… Но это так противно. Была бы сейчас мама! Можно было бы ей все рассказать. В отличие от Наташи мама никогда меня не воспитывала. Обычно она говорила: я бы поступила вот так и так, но вообще-то решать тебе. Мама почему-то любила повторять: ты свободна. Как-то так особенно мечтательно это произносила…
Не дождавшись вестей, Максик позвонил сам. Я как раз душ принимала.
— А Лена спит. Устала с дороги, — объяснил отец.
Я почувствовала громадное облегчение.
Но на следующий день телефон затрезвонил с утра пораньше. Опять этот Макс. Голимый придурок! Сказано же тебе: устала с дороги!
— Алло! — крикнула я трубку. Сейчас тебе, Максик, мало не покажется!
— Лен, ты уже вернулась? — донесся до меня далекий и родной голос мамы.
Следующий день был выходной, но я почему-то проснулся рано — еще затемно. Вдруг в соседней комнате что-то упало. Я напрягся. Кто же там? Карташов? Я вслушивался, но кругом было тихо. Показалось, решил я и попытался снова уснуть, но в коридоре раздались шаги. Я вскочил. Точно — Карташов! Они пронюхали про нашу деятельность! И теперь проникли в квартиру…
Дверь начала приоткрываться. В проем просунулась голова Леонарды.
— Проснулся, наконец. Вставай — я кофе заварила. Нам нужно поговорить.
Дверь опять прикрылась. Я накинул халат, наскоро умылся и вышел на кухню. Здесь никого не было.
— Я тут, — окликнула она из комнаты. — Ты же знаешь — я не терплю кухонь. А здесь кто-то бывал.
В той самой комнате, где Гришка писал Лизину парсуну, на столе дымился кофе, а Леонарда сидела в кресле, в котором всегда позировала Лиза. Леонарда была в черном, причудливо расшитом стразами и жемчугом наряде. Я невольно сравнил ее с Лизой — Леонарда показалась мне колючим сучком с засохшего дерева. Она курила длинную тонкую трубку, и дым улетал в открытую форточку.
— Я тебя ищу, друг мой, с Нового года, — говорила не торопясь Леонарда, отпивая кофе. — Тут нет никого, сотовый — недоступен. Сам ты не звонишь, не приезжаешь. Хотела тебя с Рождеством поздравить.
