Джип двигался с такой сумасшедшей скоростью, что скорость не чувствовалась вообще. Казалось, мы стоим на месте, а мимо проносятся кварталы обшарпанных домов, заводские корпуса, бетонные заборы, трубы, автозаправки.
— Что это за район? — спросила я.
— Варшавка.
— Окраина ада!
— А разве в аду есть окраина?
— Если есть, то непременно такая!
— Откуда Лиза все это знает? — иронично улыбнулся он.
— Ну, я так думаю… А почему вы так быстро едете? Это не опасно?
Он засмеялся:
— Хочу быстрее вывезти вас с окраины ада в преддверие рая.
— Где это, по-вашему?
— Вы же знаток такой географии!
— Я знаток географии, а вы за рулем. Куда мы с вами едем?
— Пока что ко мне домой, в Бутово. И заодно вы по своей шкале оцените это место.
Я сидел за столом у себя в кабинете. Вот уже несколько дней Гришка пишет парсуну, и трижды я возил Лизу на сеансы. И странное дело, я часто теперь вспоминал ее, точнее, сами мысли навязчиво приносили воспоминания о ней, ее присутствие. Это мешало мне, мешало работать, жить, быть самим собой, наконец, безучастным и холодным ко всему. Я раскрыл бумаги и снова увидел: я подъезжаю к ее дому, она выходит, садится рядом… Мы едем вдвоем, она говорит о чем-то, смеется (кажется, тоже радуясь встрече). И я беззаботно болтаю, смеюсь, мельком поглядывая на нее, но так, чтобы не обнаружить своей окаянной несвободы. Какая она, Лиза? Удивительно, но я в своих грезах никогда не вижу лица ее, а как бывает в снах, только знаю, что это она.
В коридоре послышался приближающийся топот. Губанов влетел ко мне с дикими глазами:
— Алексан Василич! Древесину завезли — Прохорыч на ушах стоит! Макар уже пистон мне вставил! Я в трансе! Где проект?
— Через полчаса будет. — Я придвинул к себе чистый лист.
Губанов недоверчиво глядел на него и не уходил.
— Модерна по минимуму. Никакого гнутья, — говорил я, быстро рисуя.
— Как?! — Он заткнулся, словно проглотив жабу, и остолбенел.
— А так! У диванов, стульев — прямые, высокие спинки. Наверху немного резьбы… готической. — Я стремительно черкал по листу, припоминая Иннокентия Константиновича. — Деревянные подлокотники, лишь сверху обиты кожей…
— Как по минимуму?! — Губанов выходил из транса. — Да мне через час ехать к профессору этому… Да он меня!..
— Профессору? — переспросил я.
— Ну — заказчику! Ты же был у него в особняке ихнем. Да, Алексан Василич! Если б заказчики желали на пеньках сидеть или на жердочках, они, наверное, пошли бы куда-нибудь в «Икею»!.. (У Губанова в квартире пока вся мебель была из «Икеи».) Распишись, Алексан Василич, на каждом листе. Что я — крайний?! — И, схватив мои эскизы, он побежал дальше, бормоча под нос: — Успеем еще на компьютере оформить — может, красивей будет. Профессор этот сейчас оформит меня в стиле рококо…
