— А что это изменит?
— Я же тебе сказала, что буду обращаться в профсоюз. И на днях эти обалдуи мне сообщили: получено приглашение на аудиенцию в астрале. «Обелиску» не миновать неприятностей!
— Ты уверена?
Даже через дверь я уловила в Сашином голосе озорные нотки.
— Как я могу быть уверенной в них? Они еще на аудиенции опозорятся, олухи эти. Не могут ничего толком — только бабки гони! А на наши денежки жируют — по курортам и ресторанам… Но мало что вдруг?.. Обещаешь не бывать в «Обелиске»?
— Да ты не беспокойся.
— Ради ребенка!
— Конечно-конечно!
— Вот и хорошо!.. Ты не представляешь, как ты меня успокоил! Скажи им, что ты заболел.
— Так и скажу.
— Ну все, я должна бежать. И пожалуйста, сообщи мне твой мобильный номер. Не могу же я каждый раз вот так…
— Хорошо, я пришлю его тебе.
Каблучки зацокали к лифту.
— Ну что наш ужин? — спросил, вернувшись на кухню, Саша.
— Ну что наш фонд? Ты, кажется, затеял какую-то ответную акцию, решил не оставаться в долгу? И теперь их ждет аудиенция в астрале?.. Ну-ка, признавайся! — веселилась я.
— Не смейся. — Он грустно махнул рукой. — Человек перестал понимать, что к чему, а я только масла подлил в огонь своими дурацкими шуточками.
— Какими шуточками?
— Да вот зачем-то сказал ей, что «Обелиск» — современная инквизиция.
— Зачем ей вообще об «Обелиске» рассказывать?
— Ну, думал об этом. Помнишь, когда из Альп вернулись? Время было тревожное. И тут она приехала, завела какие-то нескончаемые разговоры. Я и в мыслях ничего такого не имел — само собой получилось.
— А что это такое — профсоюз?
— Наверное, профессиональное объединение ведьм, колдунов, магов — кого еще?
— И теперь вся эта нечисть ополчится на «Обелиск»?
— Какая там нечисть?! Несчастные люди.
— Если ты… сомневаешься в Леонарде, то почему же оставил с ней сына? Как ему с ней живется? — не удержавшись, спросила я.
— Я долго думал. Но тут, кажется, ничего не поделаешь. Мальчика она не отдаст.
Самые грустные мысли — о детях. Я моментально вспоминаю свою Ленку, хрупкую, сероглазую, с русыми локонами, уже взрослую, но еще маленькую. Завтра мы с ней обо всем поговорим… Потом, уже привычно, думаю об «Обелиске». Теперь он существует в новом обрамлении — колдовской профсоюз, Леонарда.
Состояние мира вокруг нас — война всех против всех, мир лежит в войне. Просто неприлично быть счастливыми в таком мире. Но — мы вместе, пьем в гостиной французское вино… и кажется, ничто не омрачает нашего счастья. Или это затишье перед бурей? Короткая передышка?
