Однажды, когда Изюмцев ещё не уехал, к нам на первый ВОП приехал наконец ставить настоящие мины — монки и озээмки — начальник инженерной службы полка капитан Мансуров. Мы все втроём лазили по расщелине за дорогой у реки, ставили растяжки, а когда возвращались на ВОП, мимо проехал корнеевский БТР. Тёма, опершись о башню, лихо сидел на командирском месте, его белобрысые волосы развевались на ветру. «За водкой», — пронеслось у меня в голове.
— Куда это они? — недоумённо спросил Мансуров.
— В Сержень-Юрт, наверное, — ответил я.
Мансуров пришёл в ещё большее недоумение:
— Ни фига себе!.. А кто старший на броне?.. Этот что, белый, контрактник?
— Срочник…
Вскоре один из ВОПов нашего батальона, прикрывавший мост через реку, сократили за недостатком людей, и его командир, мой ротный, капитан Борисенко, сменил Корнеева.
Потом возмущённый Борисенко рассказывал, что Корнеев умчался с ВОПа, не утруждая себя передачей вооружения и всего остального, ничего не пояснив ему о минных полях и бестолковых позициях, разбросанных по двум высотам, и с зениткой на другой стороне дороги.
* * *
Когда летом, после трёх с половиной месяцев командировки, я, загорелый как чёрт и обстрелянный, пил в ПВД прощальные чарки дагестанского коньяка местного разлива (с привкусом ванилина), прапорщик, бывший с Корнеевым на ВОПе с его приезда, ехидно рассказывал, что капитан был трусоват, первое время пугался каждого шороха и от выстрелов прятался в землянку, и снайпер тот на кладбище был не снайпером вовсе, и Корнеев в той истории вообще ни при чём. Я стал спорить с ним, и мы, оба пьяные и заменяющиеся, бросились друг на друга с кулаками.
Мы не проломили друг другу черепа, не свернули челюсти и носы — нас разняли.
Татаринцев впервые видел в Чечне такую великолепную баню. Собственность ремонтной роты 451-го Лабинского полка. Обыкновенный металлический каркас из подручного материала, обтянутый плащ-палатками. Вода нагревается на железной печке. Но самое главное — в топку по медицинской капельнице поступает солярка из канистры. И от этого изобретения очень ярко горят сырые дрова. Можно сколько хочешь плескать на печку воду. Огонь не гаснет от брызг и идёт пар.
В Шали капитан Татарин цев с майором Мухиным каждый вечер мылись в бане. Они приехали из Дышне-Ведено за топливом для своего полка.
— Уф!.. Ну, умельцы, ты смотри… Что значит сварка своя!..
— Харрашо…
Офицеры от души обливали друг друга почти кипятком, кряхтели и урчали от удовольствия.
