Казалось, минула бесконечность, прежде чем яростные судороги Разобщения притихли и перешли в нечастую дрожь. Иллитиан лежал там же, где упал, и больше не мог сдвинуться с места. Его конечности теперь были слишком неподатливыми и тяжелыми, чтобы шевелиться. Один глаз полностью ослеп, второй был затемнен слоем стекла, расползающимся поверх него. Несмотря на все увечья, Иллитиан чувствовал, что Разобщение далеко от завершения. Воздух пронизывало ощущение неправильности и перемен, столь же очевидное и опасное, как сернистые испарения вулкана. Периодически по слоям основания пробегали ударные волны, то ли от того, что в других преградах города образовывались бреши, то ли от падения невообразимо огромных обломков весом в мегатонны, обрушившихся от тряски с башен Верхней Комморры.
Иллитиан с удивлением обнаружил, что все еще может слышать. Сначала он подумал, что доносящиеся до него звуки отдаленных громоподобных ударов — лишь иллюзия, созданная остекленением тела. Возможно, подумал он, возник некий симпатический резонанс из-за того, что даже неживое вещество содрогалось от насилия, творимого где-то вдали над иной, родственной ему материей. Он издал смешок, который вырвался наружу прерывистым шипением, и понял, что по-прежнему слышит звуки. Он задался вопросом, по какому извращенному капризу судьбы он должен умереть именно так — застывшим, парализованным, способным лишь слышать, как мир погибает вокруг него.
Углубиться в жалость к самому себе ему не дал какой-то тихий повторяющийся звук, который постепенно приближался. Это было медленное шарканье ног, идущих с болезненной осторожностью, как будто шел кто-то тяжело раненный или отягощенный бременем. Иллитиан попытался оглянуться, чтобы увидеть незнакомца своим единственным зрячим глазом, но шея не поворачивалась. Он попробовал что-нибудь сказать, но из отвердевших губ лишь с присвистом выходил воздух. Вдруг перед ним припало к земле нечто темное, похожее на паука, чьи тонкие, как палки, конечности поблескивали металлом. Иллитиан мог лишь беспомощно наблюдать, как оно три или четыре раза запустило в его распростертое тело какие-то острые шипы, и каждый укол казался ему неясным далеким прикосновением.
Снова минуло время. Таинственная фигура по-прежнему сидела над лежащим Иллитианом, и постепенно вырисовывалось все больше деталей ее облика. Бледное размытое пятно лица, осиная талия, узкие плечи, металлические штифты толщиной в палец, торчащие из конечностей и позвоночника. Длинные белые руки уверенно ощупывали его тело, останавливаясь то здесь, то там, чтобы убрать пластинки черного стекла. По рукам и лицу Иллитиана начало медленно расползаться покалывание. Внезапно на него нахлынуло узнавание, и он снова попытался заговорить.
