Вычурный фасад храма Архры вздымался перед Морром и Пестрым, подобно утесу. Ярус за ярусом поднимались грозные арки, скрытые в тени тесно выстроившихся колонн. Крутые лестничные пролеты переплетались среди осыпающихся постаментов, отягощенных всевозможными гротескными изваяниями. Храм был выстроен из темного глянцевитого обсидиана, который, казалось, поглощал свет, падающий на него. Буйная растительность покрывала его подножие, словно застывшая зеленая волна, нахлынувшая на черную скалу. Мясистые ползучие лозы и ярко цветущие лианы несколько смягчали вид нависающего над ними монументального сооружения, но пышная зелень столь резко контрастировала с черным камнем, что это придавало храму какую-то чуждую, враждебную атмосферу, от которой становилось дурно.
Пестрый ожидал, что кто-то вступит в финальную схватку с Морром, когда тот приблизится, но великан-инкуб миновал первые ступени без происшествий. Храм был тих как могила, и даже звуки природы, доносящиеся с болот вокруг, как будто заглушались его присутствием. Ощущение, что некто настороженно наблюдает за ними, у него возникло еще давно, но здесь оно было просто ошеломительным, как будто в каждой темной арке скрывался безмолвный страж. Как только Пестрый поставил ногу на первую ступень, по позвоночнику пробежал эмпатический холод. Страсть и желание убивать въелись в каждый камень этого святилища, эхом отражая тысячелетия кровопролития и насилия, возведенных в вид искусства и отточенных так тщательно и умело, как способны лишь эльдары.
Морр уверенно поднимался и, судя по всему, твердо знал, куда направляется. Он прошел через первый ряд арок и продолжил путь наверх. Пестрый заставил себя следовать за ним, минуя постаменты со статуями припавших к земле зверей и рослых воинов. Среди изваяний значительно преобладали низкие многоногие чудовища, которые, как предположил арлекин, были скорпионами из разных миров и реальностей. У некоторых имелись неприятно гуманоидные детали: руки вместо клешней, лица с огромными глазами. В отличие от практически всех храмов, которые Пестрый когда-либо видел, лица всех статуй были обращены не к внешнему миру, но к самому зданию.
Еще три яруса, и Морр исчез в одной из арок, даже не оглянувшись. Когда инкуб пропал из виду, где-то в глубине храма ударил колокол. Скорбный гул как будто повис в неподвижном воздухе. Пестрый поспешил за своим спутником, но неожиданно для себя остановился на пороге, заколебавшись на миг между светлым миром снаружи и темнотой внутри. Ему в лицо как будто ударило холодное дыхание, поднимающееся из глубин подземного мира, и перед ним простирались одни только тени. Наконец, Пестрый собрал всю свою храбрость и шагнул в арку. Его не приветствовал гром большого колокола, что он нашел тревожным и утешительным в более-менее равной степени.
