— Ложись на кровать, Эва!
— Что? Зачем?
— Делай, что говорю! Ложись на кровать!
— А можно в «Макдоналдс»? — спросила Эмма.
— Что?! Да, конечно. Пошли в «Макдоналдс», там, по крайней мере, тепло.
Эва встала, все еще пребывая в некоторой отключке, и взяла дочь за руку. Покачала головой и посмотрела на реку. Лицо пропало, но она знала, что оно вернется; может быть, это лицо будет преследовать ее до конца жизни. Они снова вскарабкались на пешеходную тропинку и медленно побрели назад в город. Больше на тропинке никого не было.
Эве казалось, что ее мысли живут как бы отдельно от нее, разбредаются, идут каждая своим путем, задерживаясь на том, о чем она предпочла бы забыть. Река бурлила, Эве все время чудилось, что на поверхности появляются какие-то неясные, причудливые фигуры. Когда же они, наконец, исчезнут? Когда же она обретет покой? А время шло… Один день, потом другой, потом еще один — вот и шесть месяцев прошло.
— А можно мне гамбургер с детским подарком? Он стоит тридцать семь крон, ведь у меня нет Аладдина!
— Хорошо.
— А ты что будешь, мама? Курицу?
— Пока не знаю.
Она не могла оторвать взгляда от черной воды, при мысли о еде ее даже затошнило. Она вообще никогда не думала о еде. Сейчас она смотрела, как река то поднимается, то снова опускается — вся в хлопьях серо-желтой пены.
— Ведь у нас же сейчас больше денег? Да, мамочка? Можем есть, что захотим, правда?
Эва не ответила. Она вдруг остановилась и крепко зажмурилась. Прямо на поверхности воды болталось что-то серо-белое. Оно слабо качалось на воде, прибитое к берегу сильным течением. Она не могла отвести от этого глаз и совсем позабыла про девочку, которая тоже остановилась и которая видела гораздо лучше матери.
— Там… человек! — прокричала Эмма осипшим голосом. Она вцепилась в материнскую руку, глаза ее широко раскрылись от изумления. Несколько секунд они стояли, как приклеенные, и, не отрываясь, смотрели на бесформенную, очевидно полуразложившуюся фигуру, качающуюся среди камней ногами к берегу. Человек лежал на животе. На затылке у него волос было совсем мало, они видели пятнышко-плешь. Эва даже не заметила, как пальцы впились в кожу, расцарапав ее до крови через свитер, она смотрела на этот серо-белый труп со светлыми спутанными волосами и не могла вспомнить, где она видела его раньше. Но кроссовки — сине-белые, высокие, полосатые кроссовки… Внезапно она ощутила во рту вкус крови.
— Там человек, — снова сказала Эмма, уже тише.
