Пока восторженные зрители обсыпали своих любимцев цветами, безделушками и номерами телефонов, в просторном дамском туалете Верена вдыхала «дорожку». Она знала, что сегодняшнее ее выступление было абсолютно провальное. Физик-ядерщик, с которым она танцевала, ни с того ни с сего начал ее так бесить, что во время выступления она укусила его за ухо и вдобавок ко всему оттоптала шпильками ноги. Роберт уже не мог притворяться, что испытывает к своей партнерше неодолимую страсть. До конца танца он старался держаться на безопасном расстоянии, и их румба больше походила на поединок боксеров.
С некоторых пор Верена стала очень агрессивной. Она плохо спала, а днем часто испытывала приступы панического страха. Сейчас еще и сердце бешено колотилось — так, что перехватывало дыхание. Когда открылась дверь и ввалилась восторженная толпа женщин, плотным кольцом окружавшая Ядю, Верена едва не задохнулась. Невыносимо было слышать, как они, перебивая друг друга, поздравляют ее с успешным выступлением. Поразительно, подумала она, когда женщины собираются вместе, их общий IQ стремительно падает. Как грязевая лавина… Как напряжение после секса… Как цены на туши в пунктах по закупке мяса… Верену это задело. Такого еще не было, чтобы к кому-то проявляли интерес в ее присутствии… Она ощутила толчок в затылке. Это был признак приближающейся мигрени. Надо было срочно принять обезболивающее.
— Эта новизна… Ты действительно была великолепна! — не унимался галдеж.
Дрожащей рукой Верена вытащила из сумочки маленький пузырек.
— А вы видели, как Циприан не мог оторвать от нее глаз?
Трррах! Все таблетки высыпались и покатились по полу. Верена попыталась собрать их, но боль была настолько сильной, что она беспомощно опустилась на пол. Из глубины ее истощенного тела вырвались сдавленные рыдания. Голоса вокруг смолкли.
— С тобой все хорошо? — наклонилась к ней Ядя.
Верена подняла лицо и с ненавистью прошипела, чеканя каждое слово:
— Ты думаешь, я нуждаюсь в твоей помощи? Что ты можешь со мной быть на равных? Запомни, ты здесь никто. Когда все закончится, ты вернешься в свой мир, в котором у тебя ничего нет. Ну, разве что твой придурковатый сопляк!
Она встала и направилась к выходу. Все молчали. Но вдруг, когда она уже взялась за дверную ручку, ее остановили тихие Ядины слова:
— Это ты запомни… У меня есть свой сопляк, а вот ты всегда будешь одна. Знаешь — почему? Потому что жизнь анорексички проходит в вечном страхе, и ни на что другое уже нет сил. Ты замечаешь крохотный след жира на своей тарелке, но не видишь, что внутри у тебя нет ничего, кроме большой дыры. Ты гниешь изнутри, понимаешь? Ты уже мертвая. Мертвая!
