— Хорошо, мистер Мортон. Еще один момент.
— Да?
— Вам этой ночью было плохо?
— Если на то пошло, да.
Не плохо — ужасно.
К тому времени, когда я наконец добрался до ипподрома, водитель фургона «Стресс-фри кейтеринг» уже выгрузил чуть ли не все, что привез.
— Начинаю думать, что сегодня — не мой день. — Его голос сочился сарказмом.
Он выкатил на оснащенный гидравлическим подъемником задний борт металлический контейнер с посудой, привел в действие механизм. При контакте борта с землей посуда зазвенела. Я бы не возражал улечься на этот самый борт, чтобы он поднял меня на уровень кровати, куда я перекатился бы сам. Бодрствовал уже двадцать шесть часов и помнил, что в длинном списке пыток КГБ лишение сна занимало едва ли не первую строчку.
— Это вы забирали вчера все грязное? — спросил я.
— Ни в коем разе. Я выехал из Ипсвича в семь, а до этого пришлось все загрузить. Так что работаю с половины шестого. — В его голосе слышались обвиняющие нотки, и я полагал, что это справедливо. Не мог же он знать, как я провел эту ночь.
— Все, что вчера загрузили в фургон, еще в нем? — спросил я. Я же видел, что сегодняшний ленч не шел ни в какое сравнение со вчерашним обедом. К примеру, кухонное оборудование не привезли вовсе.
— Сомневаюсь, — ответил он. — По приезде все обычно сразу разгружают и моют, в том числе и кузов фургона.
— Даже по субботам?
— Абсолютно. Суббота у нас — самый напряженный день недели. Свадьбы и все такое.
— А что происходит с мусорными контейнерами? — спросил я его в надежде, что остатки еды отправляют какому-нибудь фермеру, разводящему свиней.
— У нас есть промышленное устройство для переработки отходов. Вы понимаете, точно такое же, как под кухонной раковиной, только гораздо больше. Отходы размельчаются, смешиваются с водой и спускаются в канализацию. Потом контейнеры пропаривают. А зачем вам это нужно? Что-то потеряли?
«Только желудок, — подумал я. — И репутацию».
— Из чистого любопытства, — ответил я. Понял, что мисс Милн все это не понравится. Ни кухни, которую можно проинспектировать, ни остатков приготовленных блюд для анализа. Я и сам не мог сказать, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, не было никакой возможности доказать, что отравление вызвано моей едой. С другой — не докажешь и обратное.
— Куда мне это все поставить? — Мужчина указал на металлические контейнеры на колесиках.
— Застекленные ложи номер один и два на втором этаже Лобовой, главной трибуны.
