Вопросы вызывала не моральность искусственного зачатия самого по себе, а то, что последовало дальше. Время шло, и скальпель хирурга и лекарства играли все большую роль в жизни общества. Все сильнее стиралась грань между медицинским вмешательством, призванным излечить — и тем, которое улучшало внешность, продлевало молодость, даровало новые способности. А потом эта грань и вовсе исчезла. Открылись новые горизонты: так, поистине безграничные возможности давали наши собственные стволовые клетки — из них можно было получать новые ткани и органы. Кто в наши дни оставался таким, каким создала его природа, и не устраивал себе хоть какие-нибудь усовершенствования? Разве что фанатики из экстремистского движения «Корни». Они яростно выступали против любых манипуляций с генетикой, настаивали на том, что Господь создал человека совершенным. А если у тебя какие-то отклонения, значит, сам виноват, нарушил Божью волю. Если хромой с рождения — хромай, если выпадают волосы — ходи лысый, и нечего увиливать от заслуженного наказания, заявляли они.
Разумеется, все эти достижения прогресса стоили немалых денег, и теперь счастливых обладателей лучшей пищи, образования, работы и медицинского обслуживания отделяла от тех, у кого всего этого не было, настоящая пропасть. А ведь разница между ними и раньше была очень заметна. Возможности медицинских процедур стремительно возрастали, за деньги можно было изменить в себе очень многое, и классовые различия обретали плоть и кровь, воплощались в клетках и генах. Когда-то мои родители, отдав меня учиться в школу св. Иво, верили, что классовые преграды преодолимы. Но тогда они еще не стали пропастью.
И вот на краю этой пропасти я повстречал Чешира с его невероятными крыльями. Хотя мы с ним и однокашники, разница между нами теперь столь велика, что еще немного — и мы уже будем представителями разных биологических видов. К тому времени, как общество заметило перемены, пропасть успела разверзнуться вовсю. И кто-то остался балансировать на краю, а кто-то ринулся в нее очертя голову.
Но кто же мы, оставшиеся, те, кто не принадлежит к летателям? Нас называют «пять О»: отсталые, одержимые религией, обедневшие, ограниченные по возрасту и окраинные. Иными словами, летать не может тот, кто слишком беден, стар или слаб здоровьем. Но за этим презрительным определением таится кое-что еще: мы, бескрылые, пока что составляем большинство. Слишком старым для превращения в летателя считается любой, кто старше двадцати пяти лет, а слишком бедным оказывается вообще кто угодно, особенно обитатели Окраин, то есть любой местности за чертой Города. Слишком слаб любой, кто многовато весит или недостаточно развит интеллектуально или страдает чем-то еще — словом, любой, кто не выдержит медицинских процедур и безжалостных тренировок, которые нужны, чтобы взлететь в небо и удержаться на крыле, а не рухнуть вниз с воплем. Поверьте мне, в мире летателей о равных возможностях говорить бессмысленно, их там просто нет.
