Только чтобы остановить этого несносного Гуннара, без конца совершавшего одну бестактность за другой, я рассказала о нашей церкви в Бурове и о том, как папа водил меня туда. Мы с ним осматривали бронзовый светильник, дарованный еще в 1763 году. Папа показал мне и старинную купель и привел несколько доказательств того, что церковная кафедра типична для Ренессанса. Несколько раз на рождество или вообще зимой, когда в нашей церкви дают концерты, мы все вместе ходим на них.
Гуннар не унимался: он без конца богохульствовал. Это слово так подходит к нему. А я сказала в ответ на его богохульство:
— Когда Карла Либкнехта освободили из тюрьмы — об этом мне тоже папа рассказывал, — он сразу же вместе с Розой Люксембург отправился в церковь на баховский концерт. Кажется, тогда давали «Страсти по Матфею»… Ну, и что ты теперь скажешь, Гуннар? У нас в Бурове мы уже слушали несколько ораторий. В церкви отличнейшая акустика.
— Ваш отец, должно быть, очень умный и добрый человек, — сказал пастор.
О, как это справедливо! И в некоторых вопросах, касающихся культуры, где мама у нас непревзойденный знаток, папа с необычайной твердостью отстаивает свою точку зрения.
Тряся головой, как осел, Гуннар пробормотал:
— Карл Либкнехт — и церковь? Ну, тогда я совсем уж Фома Неверующий!
Пастор рассмеялся и, кивнув мне, спросил его:
— А как вы относитесь к священному писанию, молодой человек?
— Никак, — последовал ответ. — Мне оно ни к чему. Сказочки из «Тысячи и одной ночи»…
— Сам же ты уже цитируешь его. Фома Неверующий — это из Библии.
Гуннар даже рот забыл закрыть.
— О Давиде и Голиафе ты ведь тоже кое-что слышал?
— Так мы Джима и Илью в нашем классе зовем. Один — ростом под потолок, а другой — карлик карликом, но дружат — водой не разольешь.
Тут и я несколько удивилась.
— А как насчет Содома и Гоморры?
Это было мне знакомо: так мама всегда говорит, глядя на то, что творится в кухне после какого-нибудь вечера.
— Все это библейские речения, юный друг.
Разумеется, после этого мне ничего не стоило доказать мальчишке его духовную отсталость, хотя он и учится на класс старше меня.
Позднее мы углубились в весьма длительную беседу… о смерти… Я, например, не в состоянии постигнуть неизбежность и необратимость смерти. Моя бабушка умерла еще два года назад, я уже привыкла к этому, и все же вопреки рассудку во мне все еще теплится искра надежды: где-то, когда-то я встречу бабушку…
Пастор сообщил нам, что едет к умирающему старому человеку. И сразу на ясный солнечный день как бы набежала черная туча. Когда мы въезжали в деревню, пастор показал на третий дом справа от шоссе:
