Марсель добежал до своего дома. Надья, неподвижно застыв перед освещенной витриной, задумчиво разглядывала полный набор инструментов для домашнего мастера, она ждала его. Он положил ей руку на плечо. Она обернулась и, не говоря ни слова, прижалась к нему. Они вошли в здание. Марсель чувствовал прильнувшее к нему податливое налитое тело. Таймер включился, они оторвались друг от друга. Бухгалтер с четвертого этажа вежливо поздоровался, подозрительно поглядывая на Надью, которая мерила его презрительным взглядом, спросил, известно ли что-нибудь о Мадлен.
Как только за ними захлопнулась дверь квартиры, Марсель подхватил Надью на руки и усадил в кресло.
Она хотела высвободиться. Он удержал ее. Их губы встретились. Они потянулись навстречу друг другу. Сплелись в крепком объятии. Потом Марсель сообщил Надье новость:
— Знаешь, а жена обманывала меня с моим шефом…
Надья расхохоталась.
— Прости, но у тебя вид настоящего рогоносца! Хуже всего было то, что она не ошибалась.
Жанно взглянул на часы. Хватит, поехали. Он погасил свет, спустился по лестнице. На первом этаже Рамирес и Маррон благодушно шутили.
— Эй, шеф! — окликнул его Рамирес.
— В чем дело?
Жан-Жан нервно теребил ключи. Ну, чего еще хотят от него эти кретины?
— Шеф, а вы помните то дело, когда женщину съел ее собственный сын?
— Загадки загадываешь?
— Нет. Жорж об этом рассказывал. Он убежал как сумасшедший из-за какой-то истории про женщину, которую съел ее собственный сын.
— Он выпил, что ли?
— Нет, шеф. Мы играли в карты, — принялся объяснять Маррон. — Он заговорил о ферме Ла Паломбьер… там лет тридцать назад…
— Никогда про такое не слышал. До завтра.
— До завтра, шеф.
Жан-Жан пробкой вылетел в ночь. Прошел под окном, откуда струились ароматы дыни. Глубоко вздохнул. Запах дыни для него — это воспоминание о летних вечерах, когда он, обессиленный, возвращался с пляжа, наплававшись и набегавшись, весь в высохшей соли, с горящими глазами, а воздух — такой теплый, такой теплый…
Домой ему возвращаться не хотелось, не хотелось ужинать одному под лампочкой в шестьдесят ватт. Он решил сходить в кино. Лето и было для него всем этим: дыня, пот и супергерои. Какое-то возбуждение разлилось по городу, оно заставляло его вздрагивать в предвкушении ускользающего наслаждения.
