Его полный ярости взгляд уперся в двух выросших в воротах полицейских.
Медленным шагом к ним направлялись старый Жорж, который, казалось, плавился на ходу, и Макс, находившийся на грани обморока.
— Мес-сье… Полиция.
— Да неужто? — расхохотался Бен.
— Несколько вопросов… — Жорж перевел дыхание, утер со лба пот, — по поводу Мадлен Блан. Она исчезла, — подытожил он свою речь.
— Ну да, мы в курсе.
Паоло подошел к напарнику, и они с Беном уставились на полицейского.
— Как положено по протоколу: вам известно, где она?
— Ни малейшего представления, — ответил Бен, вытирая руки о комбинезон.
— Мы больше с Марселем водимся, чем с Мадлен, — пояснил Паоло. — Мы вместе ходим на карате.
— По вашему мнению, она ему не изменяла? — поинтересовался Жорж, понижая голос.
— Да никогда! Мадлен как наседка. Из дома ни шагу. Она никогда на мужиков и не смотрит.
Поправим мишень.
— Эй, а вспомни-ка того тренера по плаванию, который ухлестывал за ней на пляже.
— Да она просто разыгрывала его, и все.
— Конечно, но когда они с Марселем начали…
— Что начали? Они ссорились? — бросился уточнять Жорж.
Теперь укол.
— По правде говоря, они разводятся.
Жорж спокойно заполнял блокнот своим мелким почерком. Значит, Блан и его жена между собой не ладили. А эта верная Мадлен не возражала, когда ее клеили на пляже.
— Вы знаете, как зовут этого тренера?
— Нет! — хором ответили оба механика.
Жорж задал еще несколько вопросов, записал ответы, взглянул на Макса, который от усталости уже начал косить, закрыл блокнот и сунул его в карман.
— Итак, господа, продолжайте работать. Контадини… знакомая фамилия… Но откуда я ее знаю? Может быть, общие знакомые?
— Не думаю.
— Ладно. Не важно. До свидания, месье!
Жорж и Макс не торопясь двинулись к выходу. Коротышка глубоко вздохнул. Он-то прекрасно знал, почему старику Жоржу знакомо его имя. И прошедшие тридцать пять лет тут не помеха.
Жорж размышлял, перекидывая зубочистку из одного уголка рта в другой. Он уже написал рапорт, отправил домой безумно раздражавшего его Макса и теперь, уютно устроившись в служебке, потягивал пастис, играя в карты с Марроном, таким же ветераном полицейской службы, как и он. Контадини… Имя почему-то у него связывается с пожаром. Да, с пожаром. Ночь, гроза. Какие-то развалины… Но когда это было? И где? Вдруг, как озарение, он увидел искромсанный труп и подскочил на месте; пастис из перевернутого стакана растекся по столу. Маррон возмутился:
— Жо, ты сбрендил, что ли?
