ненным (не путать с пустым), Маугли спешно отправляется в столицу, в два счёта наводит порядок, и до прихода англичан в стране воцаряются мир и спокойствие. Пощёчина капитану Её Величества (лучше — полковнику, злодею и женолюбу) превращает молодого князя в руководителя национально-освободительного движения. В подполье, чтоб не терять времени даром, он изучает инженерную науку под руководством пленного кембриджского профессора, они быстро находят общий язык, по инициативе способного ученика профессор едет в Европу строить подводную лодку неописуемых технических достоинств. Работая на врага, он, англичанин до мозга костей, испытывает немалые угрызения совести и, по окончании строительства, в день спуска на воду, пускает себе пулю в рот, в лоб, в глаз. В хрустальной пепельнице тлеет огрызок сигары. Маугли замыкается в железной скорлупе и совершает кругосветное путешествие в обществе немногих преданных соратников, попутно уничтожая встречные военные корабли. В один прекрасный день Маугли остаётся один, все погибают, ему за шестьдесят — высокий, седой, с пронзительным взглядом, разочарованный в себе, жизни и людях, покрытый шрамами, умудрённый в науках, в глубоководной тишине играющий на рояле (вокруг — бюсты бессмертных) — задраивает люки, опускается на дно Марианской впадины и там, как долгожданную, встречает смерть: одновременная детонация всех имеющихся на борту зарядов. Конец, но вдруг (но вдруг!) оказывается, что всё вышеизложенное ему пригрезилось, он снова у ручья, в руках — всё тот же кувшин (вапи), он набирает воды, он возвращается в хижину, и отшельник встречает его, как прежде, невозможным вопросом «Кто ты такой?». Стараясь не расплескать ни капли, Маугли опускает кувшин у ног Великого Вьясы и, не ответив, бросается в обратный путь — в джунгли. Слоны, обезъяны, медведи, пантеры, попугаи, удавы, волки — приветствуют его. И — титры.
Что ж, теперь можно подумать и о поэзии, — пробормотала Моль, окончательно запутавшись в складках тяжёлого драпового пальто. Пальто висело в шкафу, шкаф стоял в прихожей, прихожая помещалась в квартире, а та — на третьем этаже старого трёхэтажного дома, последнего в ряду таких же точно старых трёхэтажных домов по улице Вознесенской.
— Этаж последний, — сказала Моль и повторила, пробуя каждое слово на вкус: этаж — какой?.. Правильно: последний. Как поцелуй, париж, танго, укус или ангел.
Этаж — последний, чулан — всё тот же, Всё та же дрянь размазана по стенам…
